– Иди к черту, – окрысился бывший сержант. – Пока ты дрых без задних ног, я отбивался сразу от двух подонков. Один хотел меня прирезать, другой изнасиловать.
– Что же ты не натравил их друг на друга, манипулируя словами? А сам бы остался в стороне от битвы, как настоящий диверсант.
– Я так и поступил, если честно, – признался Вадим.
– И кто победил? – заинтересовался американец.
– Гомосек.
– Эх, мельчают убийцы, – покачал Ирвин головой. – Куда катится этот гребаный мир...
– ...Но потом мне пришлось сказать победителю, что мы с тобой любовники. И что ты моя, так сказать, «подруга».
– Что? – возмутился негр и едва не кинулся на командира с кулаками. Однако воспоминание об Уставе ООН удержало его от грубого нарушения субординации. – Да как ты только мог? Sonofbitch! Я еще понимаю, если бы представил все наоборот! «Подруга», видите ли! Motherfucker! Только попробуй ко мне пристать, увидишь небо в изумрудах!
– Успокойся, солдат, я тебя не трону. Не хочу злить соперника.
– Какого еще соперника?
– Одного крутого парня из джунглей, – и Вадим рассказал о ночном переполохе, связанном с явлением демона.
– Да ты все врешь! – не поверил негр. – Нарочно выдумал эту ерунду, чтобы привязать меня к себе и дурацкому заданию Велтенбранда. Осознал, что обычные методы уже не действуют, вот и пугаешь. Но меня на банановой шкурке не проведешь! Я твои русские хитрости насквозь вижу!
Он еще минут пять бушевал, потрясая ножом. Прервала его выступление лишь автоматная очередь, которой Шаман созывал армию к завтраку. Или уже в поход?
Нет, это было бы слишком бесчеловечно.
Диверсанты вылезли из хижины и присоединились к радостному воинству таха. При виде живого и невредимого Косинцева многие солдаты испытали настоящий шок, а потом разразились злорадными воплями в адрес неудачливого Кваквасы. Тот, хотя и был негром, зримо почернел от злобы и яростно впился зубами в нечищеный ананас. Так и сожрал вместе с кожурой, настолько был взбешен провалом своего подлого плана.
Между тем многие освободители лично поздравили Вадима с успехом и пожелали здоровья. Простодушные таха видели в такой неслыханной удачливости белого воина знак бесспорного расположения богов.
Не присоединился к общему ликованию только полковник Забзугу, которого снедала ревность, да Мвимба-Хонго. Командарму были безразличны сиюминутные радости соплеменников, он мыслил в другом масштабе.
– Все равно он тебя когда-нибудь прикончит, – философски заметил Ирвин с бананом в зубах. – Ты у него как финиковая косточка в горле.
– Я пообещаю ему, что за меня отомстит вся армия, вот и отвяжется.