– Я до комнаты, что напротив дамской, и обратно, – сообщил другу Гриша и поднялся из-за стола.
Антоныч проводил его взглядом до самых дверей тыльного служебного помещения. Расположение комнат и он, и Гриша знали хорошо. Примелькалось. Застенчивую Милен Фармер сменил в динамиках Маршал со своим «Особым режимом». Если раньше был слышен перезвон пивных стаканов, то теперь не было слышно ничего. В каждом уголке уютного бара был Маршал.
Антоныч почувствовал, что происходит что-то нехорошее, когда миновали семь минут отсутствия Гриши. Откинув в сторону стул, он решительным шагом прошел мимо стойки бара, туда, где красовалась резная дверь из темного дерева. Дверь, в которую пять минут назад зашел Гриша.
Первое, что он увидел, были капли крови на белом, до блеска натертом мраморном полу. Подняв глаза, Антоныч разглядел сквозь черный мрамор стены большое темное пятно. Это тоже была кровь.
Он бросился в туалет. Распахивая одну за другой кабинки, он убедился в том, что Гриши нет. Значит, его либо увели, либо – унесли.
Антоныч побежал к черному входу. В данном случае – черному выходу.
Пинком распахнув дверь, он увидел на крыльце курящего бармена.
– Сейчас мужика вывели! – прокричал Антоныч ему в лицо. – Куда его повели?!
Тот стоял и пренебрежительно смотрел на странного пассажира. Становилось понятно, с чьей подачи из этого бара свободно выводят избитых людей.
Антоныч почувствовал ярость. Поняв, что из-за этого молодого, коротко стриженного ублюдка он теряет друга, он без размаха, мощным хуком сбросил бармена с лестницы. Тот, едва успевая перебирать ногами, зацепился за ступеньку и рухнул на пол перед импровизированным крыльцом. Еще даже не придя в себя, он уже потащил откуда-то из-за ремня «плевалку» – какое-то неподдающееся идентификации спецсредство, предназначенное для защиты от инвалидов детства. Такие устройства плюются газовой соплей на пять метров или стреляют травматическим зарядом.
Антоныч, уже не владея собой, с левой пробил бармену в печень, а с правой – в челюсть. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы стриженый прекратил потуги застрелить пассажира газовым плевком.
– Последний раз спрашиваю – куда?!
– Они вниз пошли! Вниз!
Два хука, слева и справа, коренным образом изменили дикцию бармена и его отношение к жизни.
Держась рукой за перила крыльца, Антоныч сполз на ступеньку.
Вниз…
Километры коридоров и сотни кают и служебных помещений.
«Это я, я сказал… Я сказал: пойдем, Гриша, проветримся, пивка попьем. На людей посмотришь… Успокоишься… Это я сказал…»
Гриша вышел из туалета, вытирая вымытые руки клочком бумажного полотенца. Он даже успел обернуться, чтобы броском послать скомканную салфетку в урну. Когда он направился к выходу и уже взялся рукой за ручку двери, затылком почувствовал холодный металл.