– Он сказал, что через три дня состоится покушение на царя.
– Откуда у него такие данные?
– Он утверждает, что сам его организовал, чтобы отвлечь российские власти от предстоящих выборов на болгарский престол.
– Вот оно как… Он многое поставил на карту. Значит, вы уверены, что это серьезно?
– Абсолютно! Он назвал даже место, где оно должно состояться.
– И где?
– У станции Борки, когда государь будет возвращаться с юга.
– Дьявол! Надо немедленно отписать депешу в Петербург! Пусть примут все меры к спасению государя.
* * *
Получив депешу от начальника заграничной агентуры Всеволода Рачковского, Кирилл Федорович Бобровин тотчас направился к Александру Петровичу Уварову. Несмотря на поздний час, директор Третьего делопроизводства Департамента полиции оставался на месте. Бобровин застал шефа за весьма трогательным делом – граф бережно поливал из зеленой лейки свою любимую финиковую пальму. Потрогав колючие ветки, удовлетворенно хмыкнул: не далее как неделю назад он пересадил ее в большую дубовую кадку. Судя по всему, дереву понравилось новое жилище, и теперь оно пустило острый зеленый отросток.
Выслушав доклад начальника первой экспедиции, действительный тайный советник призадумался. Наконец он спросил:
– Вы знаете обстановку в России?
Неожиданный вопрос поставил Бобровина в тупик. После секундной паузы тот нашелся:
– Знаю, ваше сиятельство, это моя работа.
– Вот и прекрасно. Следовательно, мне не нужно объяснять вам детали. Хочу вам сказать, что наш государь мягок, но с непотребным нигилизмом бороться умеет… Где, вы говорите, намечается покушение?
– У станции Борки, когда он будет возвращаться с юга.
– Отдам жандармам распоряжение, пусть сделают все возможное, чтобы предотвратить теракт. Всех, кто будет замешан в покушении на государя, отправим в Шлиссельбургскую крепость. А то и повесим!
Глава 31
Секретное послание
Парикмахер явился точно в назначенное время.
– Николай! – громко позвала Варнаховского Элиз. – У нас гости. Прибыл господин парикмахер, он хотел бы тебя постричь и побрить.
Элиз, не испытывая душевных мук, уже называла Варнаховского Николаем, и Леонид подмечал в ее плутоватых глазах, что подобная игра начинает ей нравиться. Прежний ее возлюбленный также был Николаем, и тоже великим князем, так что для нее мало что изменилось.
Бывший лейб-гусар вышел в гостиную, где увидел парикмахера и еще двоих мужчин из Народного собрания, с которыми его как-то познакомил Стефан Стамбулов. Один был постарше, невероятно тощий, немногим за тридцать, с русой короткой бородкой; другому было лет двадцать пять, он производил впечатление весьма сумрачного человека. Поздоровавшись, Варнаховский обратился к парикмахеру: