— Что касается вашего сердца — да. До тех пор, пока оно сохраняет верность присяге. А вот рука ваша, и тем более голова уже, Сергей Александрович, принадлежат не вам одному. Да что же я вам объясняю! Будь вы по-прежнему гусарский ротмистр, вам пришлось бы непременно представить вашу невесту офицерскому собранию и ждать решения ваших товарищей.
— Я уверен, что фрейлина ее императорского величества…
— Не нанесет урон чести любого полка армейского или гвардейского, — подхватил Артемий Прокофьевич с любезной улыбкой. — Не могу оспаривать очевидные вещи. Но наша с вами деятельность требует иной, более строгой оценки. Я не буду спрашивать вас, на какие средства вы собираетесь содержать супругу, привыкшую к роскоши императорского двора. Уверен, что вы сами уже задавались этим вопросом. Но есть еще и привходящие обстоятельства. Для успешного исполнения наших обязанностей нам с вами надобно быть людьми как можно более незаметными.
— Для друзей или для врагов?
— Если мы продолжаем наши служебные отношения, то единственный ваш друг — это я. Остальные — неприятели, явные или возможные. Соединившись же с Мухановой, вы тотчас же цепляете к себе шлейф различных историй…
Сергей нетерпеливо подвинулся.
— А! Вижу, вы осведомлены! Тем лучше. Сергей Александрович, позвольте быть вполне откровенным. У вас две возможности: либо продолжать наши отношения, оставаясь до поры до времени человеком свободным, либо возвращаться в свою усадьбу, откуда я так опрометчиво вас сманил.
— Есть и третий путь, — начал было Новицкий.
— Нет его, нет. Место в канцелярии Рыхлевского нужно мне для моего человека. Оставаться же в столице близ Софьи Александровны не советую по известным уже причинам. Я понимаю сложную ситуацию, в которой вы оказались, и потому не требую немедленного ответа. Согласен ждать до — послезавтрашнего утра. Ведь именно на это время пригласил вас Рыхлевский. Так что вы решаете и отправляетесь: либо к нему за поручением, либо ко мне за расторжением нашего договора. Ну а теперь я вас оставляю наедине с нелегкими мыслями. Сочувствую, но помочь более ничем не могу. Такие решения человек должен искать и находить совершенно самостоятельно.
Георгиадис поднял цилиндр, встал, откланялся и вышел из номера. Новицкий остался сидеть, сгорбив плечи и уронив подбородок на грудь…
I
Минас Лазарев, довольно щурясь, оглядывал сидевшего напротив генерала в форме александрийских гусар. Черный доломан едва просвечивал сквозь серебряные шнуры и шейтаж[28], высокий воротник, отделанный красным галуном, плотно охватывал мощную шею; курчавилась пышная шевелюра, широкие черные бакенбарды сбегали к уголкам рта, плавно перетекая в лихо завитые усы, поддерживавшие выгнутый луком нос. Князь Валериан Мадатов заехал навестить старого друга, которому был обязан первыми шагами по ступеням военной карьеры.