Послышались шаги за спиной, и знакомый голос проронил несколько слов:
— Жду вас в номере. Не оборачивайтесь, подождите несколько минут и спокойно возвращайтесь в трактир.
Когда Сергей вошел в комнату, Георгиадис уже сидел в кресле, поставив цилиндр на пол, оперев скрещенные ладони на длинную черную трость с желтым костяным набалдашником. Изделие было с секретом: внутри его покоился узкий острый клинок, легко выходивший из деревянных ножен при малейшей необходимости. Новицкий знал об этом, поскольку и сам не расставался с таким же.
— Что с Ермоловым? — спросил он без лишних вступлений, пока Сергей опускался еще на кожаную подушку дивана.
Новицкий отрапортовал с такой же экономией слов.
— Хорошо, — кивнул Артемий Прокофьевич. — Очень хорошо. Путь мы выбрали правильный. О чем еще Рыхленский вас спрашивал?
— Знаком ли я с генерал-адъютантом Чернышевым. Ответил, что о таком далее не слышал.
Георгиадис выдержал паузу, не сводя глаз с Новицкого. Тот в свою очередь разглядывал собеседника, испытывая того немым вопросом. Но Артемий Прокофьевич уклонился от прямого ответа.
— Вполне могли и не знать. Когда вы в гвардии служили, Александр Иванович был таким же офицером, да еще в кавалергардском полку. Когда же приблизился ко двору, вы уже дрались в Турции. Да и в ваши брянские чащобы вести от двора вряд ли доходят. Нет, подозрений быть не должно.
— А в каком качестве я должен знать Чернышева сейчас?
— Генерал-лейтенант русской армии, один из ближайших помощников и советников императора Александра. Для отставного гусарского ротмистра и коллежского асессора таких сведений более чем достаточно. С Рыхлевским будьте осторожны. О нашем знакомстве он, конечно же, осведомлен, но об остальном может только догадываться. Пусть ломает умную голову.
— Ермолов?
— Тоже, должно быть, догадывается. Он же не глух, слышал, о чем спрашивал вас правитель его канцелярии.
— Почему же он согласился меня принять?
Георгиадис усмехнулся:
— А почему он взял и Рыхлевского? Алексей Петрович хорошо знает и армию, и двор, и многое другое, что именуют государственной службой. Вполне мог рассудить и так, что все равно не оставят его без надзора, так уж лучше он будет знать наверное, чьи глаза следят и чье перо пишет. Но нам с вами необходимо прежде всего развязать узел куда более существенный. Вы решительно собрались предложить руку и сердце вашей родственнице?
Новицкий вспыхнул и начал уже привставать, но холодный взгляд визави словно пришпилил его к обивке.
— Я предполагал, что это мое личное дело, — процедил он, с трудом размыкая зубы.