— Я Эмир-Гамза. Сын Али-хана. Мои люди были в Нашлы.
— Тебя послал Адиль-Гирей? — спросил Валериан бека, не сходя с лошади.
— Дяди не было в городе. Он не успел. Пришел Абдул-бек и с ним три тысячи человек.
— Где сейчас Абдул-бек?
— Ушел в горы. Он свиреп, дерзок и быстр.
— Я знаю, как быстро бегает Абдул-бек. Почему ты не ушел с ним?
Эмир-Гамза запнулся, подбирая слова, но быстро нашелся:
— Здесь остались мои люди. Они не хотели покидать свои семьи. Мы поднялись из нижнего Каракайтага защищать Башлы. Мы не знали, что уцмий побоится вернуться в город. Ты захватил наши повозки. Скажи, где наши женщины, где наши дети?
Валериан постарался сохранить лицо мрачным, но внутренний его человек рассмеялся. Теперь он знал, чего добился своим свиданием с уцмием, своей решительностью и быстротой.
— Ваши женщины, ваши дети живы и невредимы. Вы найдете их у края долины, там, где сады поднимаются в горы.
Молодой человек оглянулся невольно, а Мадатов спрыгнул с коня. Стоя на земле, он был одного роста с беком.
— Я слышал о тебе, бек. Твой отец — старший брат уцмия?
Бек встретил его взгляд не мигая:
— Мой отец правил Каракайтагом, пока был жив.
— А доверятся ли жители Каракайтага старшему сыну бывшего уцмия, славного Али-хана? — начал осторожно Валериан и, увидев просиявшее лицо Эмир-Гамзы, понял, что нашел правильные слова…
I
Отряд Ермолова покинул Тарки[38] уже в середине осени. При выходе из города колонна шла достаточно плотно, но, переваливая через первый же гребень, растянулась раза в полтора-два. Две сотни казаков ускакали вперед, за ними спешили егеря сорокового полка, дальше неспешно шагали куринцы и апшеронцы. В центре тащились полтора десятка орудий. В арьергарде отряда шли батальоны полков Грузинского и Кабардинского, поставив в середину строя еще и обоз. Третья сотня гребенских наездников, рассыпавшись на десятки, ехала пообочь дороги, охраняя оба фланга от внезапного нападения.
Холодный ноябрьский дождь, начавшись с вечера, так и поливал без устали людей, горы, леса. Глинистая поверхность, хорошо убитая летом, раскисла за десять с лишним часов непогоды. Пехота вязла выше щиколотки, кони по бабки, орудия и повозки проваливались местами едва ли не до ступицы. Мелкие лощинки, которые в августе без труда перебежала бы курица, случись ей отойти так далеко от селения, теперь заполнены были потоками мутной, пенящейся воды.
Атарщиков, только выехав за стены и оглядев низкое серое небо, поднял на папаху башлык, свисавший до тех пор по спине. Новицкий поспешил последовать примеру опытного товарища, плотно надвинул на шапку пирамидальный верх, скрестил на груди лопасти, сшитые из двойного сукна, прихватил их шнурком и больше уже не вспоминал ни о сырости, разлитой в воздухе, ни о посвистывающем навстречу ветерке, доносящем морозное дыхание снежных хребтов.