V
— Ваше сиятельство! Его превосходительство генерал Ермолов просят вас приехать в аул.
Казацкий хорунжий был забрызган кровью и пылью, левый рукав чекменя держался на нескольких нитках, шапка улетела куда-то во время погони или же стычки, но усы топорщились лихо, и весело скалились молодые белые зубы. Десять верховых стояли за ним, такие же молодые, довольные и победой, и тем, что смогли ее увидеть с седла, а не с земли. Двое держали заводных лошадей.
Валериан подошел к одной, похлопал по шее. Невысокий гнедой маштачок захрапел и попятился. Парень, что привел его, ожег коня нагайкой по крупу. Тот было взвился, но Мадатов удержал его, сжав и скрутив поводья.
— Трофейный, ваше сиятельство! Хозяина Ерофей сбил, вот конек до сих пор обиду на нас и держит!
— Думаешь, если стегнуть — забудет?!
Валериан подался ближе, подул гнедому в ухо и с тем же дыханием проронил две фразы, выученные с детства на конюшнях дядя Джимшида. Конь перестал дрожать и повернулся к стоящему человеку. Казаки и собравшиеся вокруг солдаты отряда Мадатова одобрительно засмеялись.
— Это какое же слово вы знаете?.. Нам передайте, ваше сиятельство, все пригодится!..
— Что тебе конь! Наш генерал и людей заговаривает!..
Валериан оттолкнулся от земли и, не коснувшись стремени, взлетел в седло.
— Полковник, — кивнул он Романову, — выдвиньте усиленные секреты на гребень. Не думаю, чтобы неприятель сегодня вернулся, но лучше предусмотреть такую возможность.
— В ауле еще дерутся. Каждую саклю с боем берем, будто крепость, — посерьезнев, сказал хорунжий.
— Видите, Павел Федорович, так что еще разверните цепь — и к селению. Вдруг да начнут прорываться. Доложу командующему и сразу вернусь.
Валериан толкнул коня шенкелями, и тот послушно пошел, подчинившись новому седоку. Генерал сжал зубы, вспомнив другого коня, также доставшегося ему после сражения, вспомнил и того, кто подвел ему вороного…
Они ехали параллельно склону, проезжая мимо завалов. Частью баррикады разрушены были ядрами и гранатами, частью остались целы, но виднелись следы жестокого боя. Мадатов прикинул, что из каждых десяти трупов только один был солдатский, и улыбнулся, довольный. В его батальонах потери тоже были ничтожные, много меньше, чем он рассчитывал, подавая сигнал к атаке.
Хорунжий догнал его и поехал рядом:
— Как вы ударили сбоку, так они сразу и побежали. Кого догнали, перекололи. Кто огрызался, тех тоже поуспокоили. Остальные ушли за хребет. Да немногие засели в домах. Сейчас их выкуривают. Дедушка сам поехал распорядиться…
У первых домов гнедой заартачился, не желая ступать по мертвым. Валериан успокоил его, и конь двинулся дальше, осторожно выбирая место, куда ставить копыто, чтобы не задеть тела, лежавшие ничком, навзничь, скорчившись, претерпевая нестерпимую боль, последнее ощущение в этой жизни.