Отец Пьетро был грузным мужчиной. Томас напрягался изо всех сил и никак не мог сдвинуть его. Он попробовал закинуть цепь через плечо, но своды купола не давали свободы движения. Чем сильнее он тянул, тем больше ему казалось, что груз перетащит его через ограждение. Найт остановился, чтобы передохнуть. Висящий внизу священник застонал. Томас понял, что долго он не продержится.
Найт уперся ногами в железное основание ограждения, откинулся назад так далеко, как только смог, и потянул цепь, используя лишь руки и грудь. Он перебирал ладонями, вытягивая цепь по шесть дюймов, запрокинув голову, стиснув зубы, расправив лопатки. По всему его торсу текли струйки пота. Томас тянул одной рукой до тех пор, пока кулак не доходил до плеча, после чего повторял то же самое другой. Каждое последующее усилие давалось ему тяжелее, чем предыдущее, мышцы и сухожилия напрягались так, что казалось, вот-вот лопнут. Цепь пару раз проскальзывала назад на одно или два звена, так что Томасу приходилось просто держать ее и ждать, когда к нему вернутся силы. Наконец, издав крик целеустремленной ярости, он подтащил священника к краю ограждения.
Найт подхватил отца Пьетро под руки и стал затаскивать, перекатывать его через перила. При этом пистолет выскользнул у него из кармана, упал на трап, перелетел через ограждение и свалился вниз, гулко ударившись о пол церкви.
«Он уже мертв», — подумал Томас, стараясь отдышаться.
Священник какое-то время действительно не издавал ни звука, не шевелился, и его забрызганное кровью лицо оставалось застывшим, как земля.
Затем глаза страдальца задрожали и приоткрылись, губы раздвинулись.
— Томас, — медленно произнес он, с трудом выговаривая слова. — Извини…
— Все в порядке, — пробормотал Найт, сдерживая ужас, уставившись в лицо пожилому священнику, чтобы не видеть остальное его тело. — Все в порядке.
— Mea culpa, mea culpa, mea maxima culpa.. — прошептал отец Пьетро.
«Я виноват, я виноват, я ужасно виноват…»
— Что вы сделали?
— Танака.
— Тот японец? Что с ним?
— Провел его внутрь.
— Куда?
Отец Пьетро снова закрыл глаза, выжимая слезы, но Томас не мог сказать, вызваны они болью или воспоминанием. Священник умирал. У него оставалось всего несколько секунд.
— Бумаги Эда?.. — выдохнул Найт, через силу задавая этот вопрос.
Он чувствовал себя бессердечным мерзавцем, но понимал, что это последний шанс.
Священник мягко улыбнулся. Он уже угасал, ускользал прочь.
— Il capitano, — прошептал он.
— Что? — ахнул Томас. Глаза священника закрылись, — Capitano? Что это значит? Пьетро? Пьетро!