— Кто говорит, что у церкви нет чувства юмора? — усмехнулся Джим.
— Есть что-нибудь новое относительно оружия, найденного у меня дома?
— В прессе ничего, кроме редких рассуждений о том, что следствие зашло в тупик, — ответил священник. — Я снова разговаривал с тем сотрудником из МВБ, Капланом, и он сказал, что экспертиза проходит крайне медленно.
— Не понимаю, почему до сих пор никто не пытался связаться со мной, — задумчиво произнес Томас.
— Ну это еще как сказать, — сказал Джим.
— Что ты имеешь в виду?
— Похоже, те ребята, которые охотятся за тобой, имеют доступ и к информации, и к ресурсам. Тебе не приходила в голову мысль, что они могут работать на?..
— На правительство? — недоверчиво переспросил Томас. — Нет.
— Почему?
— Потому что они… — Найт остановился, подбирая подходящие слова.
— Значит, мы всего в одном шаге от первобытной анархии без законов, правосудия и яблочного пирога? — спросил Джим.
— Что-то вроде того.
— Добро пожаловать в мир, приятель.
— У тебя та же самая склонность критиковать все и вся, которой отличался Эд, — заметил Томас. — Я никак не могу воспринимать это в священнике.
— Это потому, что мы должны быть такими… закостенелыми? Религия — опиум для народа и все такое?
— Наверное.
Среди нас есть те, кто верит в социально активную церковь, — сказал Джим.
— Значит, вот как ты связался с теми, кого выселяют за долги?
Джим вздрогнул и спросил:
— Кто тебе об этом сказал?
— А почему бы тебе не поведать все самому? — предложил Томас.
Моргнув, Джим произнес с подчеркнутым ударением:
— Я никогда не был в Японии. Мне хочется узнать, какой она окажется.
С этими словами он вернулся к своему журналу.
Все началось, когда они вышли из аэропорта. Подобные заведения не имеют собственного лица, мало отличаются друг от друга. Поэтому Томас, бродя по многолюдным залам аэропорта Нарита, не испытывал ровным счетом ничего, за исключением разве что тех моментов, когда из громкоговорителей раздавались произнесенные скороговоркой объявления на японском языке, однако даже это было слишком предсказуемым, чтобы ожидать какого-либо эффекта. Потом они с Джимом оказались в автобусе, который направлялся в город, и все изменилось. Нахлынуло похожее на парамнезию ощущение чего-то знакомого и в то же время необычного. Словно он знал это место, словно какая-то его частица никогда отсюда не уезжала. В то же время Найт чувствовал себя здесь чужим, как и прежде. Когда автобус подкатил к вокзалу в Синдзюку, у Томаса уже начали трястись руки. Через двадцать минут они вместе с вещами зашли в кафе, чтобы вкусить, говоря словами Эда, местный колорит, а потом отправиться искать Куми. Найт, к этому времени пепельно-серый, задыхающийся, уже всерьез подумывал о том, чтобы ближайшим автобусом возвращаться обратно в аэропорт.