— Итак, Ватанабе выбрал кости, достаточно старые для культуры Кофун, — заключил Томас. — Затем он измерил лицевые кости, чтобы быть уверенным в том, что они принадлежат европейцам, и только после этого закопал их.
— Этого не может быть, — прошептал Мацухаси, по-прежнему не поднимая взгляд. — Ватанабе — великий человек. Он не мог так поступить.
— Позволь мне позвонить своему другу, — сказал Томас. — Я думаю, моя жена в опасности.
Но аспирант словно не слышал его, продолжая стискивать нож.
Машина набрала скорость.
— Вы живете вон там? — спросила Куми, глядя в окно на заросли бамбука, высокого и толстого, как телеграфные столбы.
— Да, — коротко ответил Ватанабе.
Куми ему не поверила. Все шло так хорошо до телефонного разговора, но затем она почувствовала, как Ватанабе замкнулся в себе. Он не смотрел на нее, односложно отвечал только на прямые вопросы и не предпринимал никаких попыток обольщения.
Надо выбираться из машины…
— Если бы гробница была потревожена до того, как ее вскрыли, то это сразу же заметили бы члены археологической бригады, — сказал Мацухаси, не обращая внимания на то, как взгляд Томаса мечется между ножом и телефоном. — Грунт был бы рыхлым, похожим на заполнитель.
— Быть может, они увидели это, но решили ничего не говорить, — предположил Томас. — Я сейчас позвоню по сотовому своему другу, хорошо?
— Нет! — остановил его Мацухаси. — Ты сам не понимаешь, о чем говоришь.
Он разбушевался, принялся кричать по-японски, внезапно превратившись из воспитанного, образованного ученого в необузданного и опасного типа. Его лицо исказилось в страшной гримасе. Томас не сразу сообразил, что Мацухаси плачет.
— Он великий человек, — прошептал аспирант по-английски.
— Возможно, — сказал Томас.
— Так оно и есть! — выкрикнул Мацухаси, хотя его бешеная энергия полностью иссякла.
— Хорошо, — согласился Томас, успокаивая молодого человека. — Но в данном случае Ватанабе поступил нечестно.
Он подождал, какие защитные действия вызовет это обвинение, но молодой японец угрюмо молчал, не обращая внимания на текущие по щекам слезы. На улице уже совсем стемнело, и жалюзи мягко сияли в бледных отсветах фонарей. Томас снова посмотрел на телефон на столе, гадая, где сейчас Джим и Куми.
— Отдай мне нож и позволь позвонить своему другу, — попросил он.
Мацухаси посмотрел на нож, словно недоумевая, как тот оказался у него в руке, а затем осторожно положил его на стол.
— Скажи, как Ватанабе удалось проникнуть в погребальную камеру так, чтобы никто это не заметил? — мягко продолжал Томас.
Последовало долгое молчание, нарушаемое лишь судорожными всхлипываниями аспиранта.