Да, он зарекся приближаться к ней или к ее дому. Но после утреннего звонка от прораба ему пришлось приехать. И сейчас Джонасу совсем не хотелось быть объектом ее упреков.
— Это верно, только если ты сама предпочитаешь смотреть на все с этой стороны.
— Ты сообщил об этом в полицию? — гневно потребовала Мак у него ответа.
— Я знал, что буду не прав, если сообщу, или не прав, если не сообщу, — досадливо отмахнулся от нее Джонас.
— И что ты сделал? — продолжала она наступать.
— Если я сообщил бы, то прикрыл свою задницу. А если не сообщил, то я… снова виновен.
Мак почувствовала себя плохо. Она не хотела, чтобы Джонас имел хоть какое-то отношение к этой ситуации. Это единственное, чего она хотела. Она устало прикрыла и тут же открыла глаза.
— Твои рабочие вроде такие хорошие, добрые, — печально добавила Мак, глядя, как двое рабочих сидят на металлической лестнице с краской и кистями в руках. — Хочешь чашечку кофе?
— Ты уверена, что приглашать врага в свою крепость достаточно безопасно? — усмехнулся Джонас.
— Никогда не слышал поговорку: «Держи друзей близко, а врагов еще ближе»?
— Мак, я тебе не враг!
— А я это несерьезно, — устало добавила она.
— Странно, произошедшее не кажется мне забавным, — пробормотал он, поднимаясь за ней по металлическим ступеням крыльца.
Отсюда, со ступеней, эти психоделические рисунки были еще заметнее. Видимо, хулиганы стояли именно здесь, чтобы достать до второго и третьего этажа. Но зачем все это сделано? Был ли это просто детский акт вандализма? Или это кто-то другой мстил Мак? За что?
Мак вздохнула и зашла в дом. Оставив сумку у двери, она прошла на кухню. Художница была так растеряна, что не заметила, как Джонас закрыл за собой дверь и остановился.
— Что-то не так?
Он был потрясен тем, каков ее дом оказался внутри. Никогда в жизни Джонас не видел ничего подобного. Это было…
— Джонас? — Мак оглянулась.
— Я… — Он покачал головой. — Это…
— Странно? — Она вышла из-за стойки, отделявшей кухню от жилой зоны. — Эксцентрично? Своеобразно? Ужасно?
— Я хотел сказать — прекрасно! — Джонас поднял глаза и посмотрел на потолок, расписанный как ночное небо, с луной и звездами, мерцающими в темноте.
Остальная часть жилой зоны представляла собой открытое пространство, четыре стены были раскрашены по временам года. Весна была изображена яркими желтыми цветами и готовыми распуститься бутонами, лето — глубоким зеленым, соседствующим со всеми цветами радуги. Осень представляла собой спектр от золотого до красно-коричневого цвета, а зима была представлена красивым белым пейзажем.