Я отвернулся и отошел в сторону, туда, где Джейрид, распластавшись на полу, выписывал на большом квадратном куске картона два слова: «Это несправедливо!» Несколько уже готовых лозунгов, аккуратно прикрепленных к деревянным плашкам, стояли прислоненные к металлическому столику.
— Отличная работа, — сказал я ему.
— Да, смотреться будут нормально, — ответил он. — Вообще-то стиль подачи материала в массмедиа здорово изменился.
— Ну и чудесно.
— Вот это в наши дни называется «перформанс», — заметила Дениз. — Сперва пишете картину, затем уничтожаете ее. Теперь нам недостает только завернутого в алюминиевую фольгу. Прямо сейчас завернем или ты сперва поешь?
— Ни то ни другое, — ответил я и начал раздеваться.
Я явился в галерею Хьюлетта в начале четвертого, чувствуя себя в костюме несколько скованно. На мне по-прежнему красовались шляпа и очки в роговой оправе с простыми стеклами — от последних примерно с час назад жутко разболелась голова.
Я безропотно протянул положенный сбор, два доллара пятьдесят центов, прошел турникет, а затем поднялся на свой любимый второй этаж.
К этому времени у меня развилось довольно стойкое тревожное предчувствие, что нашего Мондриана могли перевесить или же снять со стенки с целью переноса на какую-нибудь другую выставку, но «Композиция в цвете» оказалась там, где ей и полагалось быть. Первое, что я подумал, увидев ее: нет, эта картина ничуть не похожа на то, что мы совместными усилиями соорудили в мастерской Дениз. Пропорции и краски совершенно не те. Мы произвели нечто аналогичное карандашной копии, сделанной ребенком со знаменитой «Моны Лизы». Я взглянул еще раз и пришел к выводу, что достоверность, как и красота, понятие весьма относительное. Вот, к примеру, полотно на стене выглядит нормально лишь потому, что оно на стене и рядом прикреплена маленькая бронзовая табличка, подтверждающая подлинность данного творения.
Какое-то время я просто смотрел на картину, затем немного побродил по залу.
Спустившись вниз, на первый этаж, прошел по залу, увешанному полотнами французских художников XVIII века… Буше и Фрагонар, идиллические буколические сценки из жизни фавнов, нимф и пастушек. На одной из картин красовалась парочка босоногих селян, очень уютно устроившихся перекусить на лесной поляне, а перед ней под бдительным оком охранника в униформе стояли Кэролайн и Элисон.
— А вы обратили внимание, — шепнул я им, — что у обоих этих невинных созданий ступня Мортона?
— А это еще что?
— Это значит, что второй палец ступни длиннее большого пальца, — объяснил я, — и, если они захотят участвовать в марафоне, им потребуется специальная ортопедическая обувь.