— Этого никому нельзя говорить.
— Никому нельзя говорить что?
— А жучков у тебя тут, случайно, нет, а, Берни?
— Да вроде бы нет. Только обыкновенные тараканы. А в чем, собственно, дело, а, Кэролайн?
— Дело в том, что мою киску украли.
— Не понял?
— О, Боже! — простонала она. — Моего ребенка похитили!
— Твоего ребенка… Но, Кэролайн, у тебя же нет детей. Сколько ты выпила, только честно? До того, как пришла сюда?
— Ни хрена! — сказала она громко. — Можешь ты меня нормально выслушать или нет? Это Арчи.
— Арчи?
Она кивнула.
— Арчи, — повторила она. — Они похитили Арчи Гудвина.
— Кота, — сказал я.
— Правильно.
— Кота Арчи. Твоего бирманца. Именно этого Арчи.
— Ну, ясное дело, Берн. Кого же еще?
— Ты сказала, Арчи Гудвина, и первое, что я подумал…
— Это его полное имя, Берн.
— Знаю.
— Я не имела в виду Арчи Гудвина — человека, Берн. Потому что это персонаж из романов о Ниро Вульфе, и похитить его могли только в книжке, и, даже если бы это и случилось, я бы не стала прибегать к тебе среди ночи и поднимать весь этот переполох. Хочешь начистоту, Берн? Мне кажется, тебе тоже нужно выпить, причем еще больше, чем мне.
— Думаю, ты права, — ответил я. — Посиди. Я через минуту вернусь.
На деле прошло минут пять. Я прошел по коридору мимо квартиры моей приятельницы миссис Хеч к двери миссис Сейдель. Миссис Сейдель отправилась навестить родственников в Шейкер-Хейтс — во всяком случае, именно так сообщила мне миссис Хеч. На всякий случай я позвонил, выждал несколько секунд, потом вошел в ее квартиру. (Уезжая, она даже не удосужилась запереть дверь на оба замка, так что всего и делов-то было, что отжать пружину куском пластика. Нет, кто-то все же должен всерьез побеседовать с миссис Сейдель на эту тему).
Вернулся я оттуда с почти полной бутылкой виски «Кэнедиан клаб». Налил две рюмки и не успел завинтить крышечку на бутылке, как Кэролайн уже осушила свою.
— Вот так-то лучше, — заметила она.
Я и сам выпил и, когда почувствовал, как виски обожгло желудок, вспомнил, что желудок у меня совсем пустой. И теперь уже мне ничего не стоит надраться в лоскуты, в то время как Кэролайн будет только трезветь. Эта перспектива не казалась слишком привлекательной… и тогда я открыл холодильник и соорудил себе сэндвич из тонко нарезанной польской ветчины с сыром «Монтерей» на толстом ломте такого темного ароматного ржаного хлеба, что продается такими маленькими квадратными кирпичиками. Откусил большой кусок и стал задумчиво жевать и готов был в эту минуту полжизни отдать за бутылочку темного пива «Дос Эквис».
— Так что же Арчи? — спросил я после паузы.