Графиня спускалась к нему по лесенке.
— Можно мне сюда?
Она не дождалась ответа, но на нижней ступеньке ей стало страшно — ее испугала темная громада печи. Он не взял ее протянутой руки. Здесь стоял муж науки, не какой-нибудь дамский угодник и кавалер. Ей хотелось увидеть огонь в топке. Он показал ей. Она отпрянула от жара печи, ухватилась за Станислауса и… победила.
В плане заочного обучения не было графы для любви. Любить, aimer, to love. Все это прекрасно и сухо на страницах тоненьких словарных выпусков. Станислаус просунул один из них в свое чердачное окошко. Вот тебе, почувствуй весенний ветер! И вдруг он понял, «что хотел сказать поэт Гёте в монологе Фауста»! Но на эту тему Станислаус уже написал. Заочные учителя оценили его работу баллом четыре.
Он попытался найти поддержку у Эмиля. Этот человек, наверное, никогда не страдал от искушений.
— Эмиль, как ты справляешься с весной?
— Да как-то проплываю… под водой. Никто ничего не замечает. Уже третью свинью я откормил мукой для подсыпки.
— Ну и что дальше?
— Как все кончится, я, может, дам объявление насчет женитьбы.
Нет, на Эмиля надежда плоха!
Хельмут вступил в отряд водителей грузовых машин и бахвалился еще больше, чем всегда:
— Мы ездим диспли-ци-нированно, по правилам, установленным для армии.
— Смотри пожалуйста! — сказал Эмиль, помешивая сахарный сироп.
— Думаю, что надо говорить «дисциплинированно», — поправил Станислаус.
Очень нужно было ему вмешиваться, да? Хельмут плевать хотел на ученость Станислауса.
— Ты сказал: думаю? Думать — это чепуха. Диспли-цина — это все.
— Дисциплина! — настаивал Станислаус.
Хельмут постучал мешалкой по полу, как властелин своим жезлом.
— Сдается мне, что ты тоже из этих проклятых тилигентов. Мы проходили насчет них на занятиях о государстве. В них живет дух сомнения. Мы раздавим его деяниями!
Неприязнь уже не потрескивала, а трещала.
Шли дни. Станислаус успокоился. Он думал о Густаве, о его бойкой на язык жене. Он подумал о своей сестре Эльзбет и послал ей деньги. Матеус Мюллер. На почте он встретил девушку с золотым зубом. Она подошла к нему и кивком поздоровалась. Ему некуда было податься. Он приподнял фуражку. Девушка остановилась.
— Ну?
— Да, вот как, — сказал он, собирая слова, как собирают по лесу поздние грибы. — Как понравился последний пирог?
— Не помню уж. Наверное, был вкусный.
— Вы просто так гуляете и случайно забрели сюда? — спросила она.
— Пожалуй, — ответил он и посветлел, как пруд на рассвете.
Она просунула мизинец в дырочку своей прозрачной вязаной кофточки.
— Я не ем пирогов.