Куда идет замученный рабочий, если он хочет в рабочее время заняться личными делами? Вот там Станислаус дрожащими руками рванул веревочку и под гофрированной бумагой увидел укороченную папку со своими стихами. В издательстве только обрезали края папки. Чтобы сэкономить на марках! Лицо Станислауса стало белее его фартука.
«…И не желая мешать вашим дальнейшим деловым шагам, посылаем присланный вами материал, дабы он не числился за нами».
Первый выстрел, направленный против фельдфебелей, рикошетом попал в него самого. Вечером Станислаус лежал на койке глубоко уязвленный, не в силах пальцем шевельнуть от нанесенной ему раны, вдребезги разбившей его душу.
Счастье, что Эмиль, этот маленький загадочный человечек, попросил у него совета. Эмиль похвалил доброту хозяина, который безвозмездно отдавал ему использованную муку для подсыпки, и он, таким образом, выкормил пятого поросенка. Ну а теперь ему нужен совет Станислауса.
— Ты читал много книг, ты образован; наверное, и в химии разбираешься.
Станислаус смутился.
— Из меня, может, что-нибудь и получилось бы, если бы не эта проклятая любовь.
— Знаем, знаем, все великие люди отличаются скромностью, — сказал Эмиль. — Тебе, как человеку ученому, известно, конечно, что испарения хлеба содержат алкоголь.
Эмиль прочел в газете об аппаратах, улавливающих алкоголь, имеющийся в хлебопекарной печи. И он решил сам создать такой аппарат, улавливать им алкоголь, разбогатеть и вернуть себе девушку, вышедшую замуж за другого. Он собирался устроить в своей каморке лабораторию; вот он и пришел просить Станислауса помочь ему. Раненный судьбой Станислаус был угнетен и растерзан. У него не хватило духу подорвать своими сомнениями надежды бедного Эмиля.
Еще через две недели энергия Станислауса начала оживать. Раны, нанесенные ему рикошетом его же собственным орудием, зарубцевались. Неужели без боя оставить фельдфебелям поле битвы? «Атаку на успех следует до тех пор повторять сосредоточенными силами души, пока успеху ничего другого не останется, как сдаться на милость победителя», — говорилось в брошюре.
Станислаус раздобыл адрес другого издательства, выпускающего стихи. На этот раз он написал сопроводительное письмо в крайне скромных тонах: «…таким образом, я лично не считаю столь уж важным опубликование моих лирических исповедей. Но широкий круг моих знакомых, в их числе небезызвестный поэт Пауль Пондерабилус, настаивают на необходимости опубликовать их и в известной степени вынуждают меня обратиться к вам…»
Время шло. Сосульки на крышах таяли, исходили капелью. В полуденные часы на скамьях в парке сидели рантье. На небесной фабрике с шумом и треском изготовлялась весна. Пары́ и теплый воздух, словно сточные воды, лились на землю. На стенах и в окнах домов торчали флаги. Красные флаги с белым пятном, а в нем — хищный черный паук. Небеса невозмутимо слушали разбойничьи песни и топот черных и коричневых сапог. Воробьи чирикали навстречу весне, как год и сотни лет назад, но среди людей появились субъекты, которые орали с трибун, что для немецкого народа пришла наконец исключительная весна. Издательство не отвечало Станислаусу.