Лилиан получила возможность подняться из складских подвалов таинственной фабрики в верхние этажи. Ей предложили посещать курсы для будущих фюрерш.
— Нельзя стоять на пути своих детей к их счастью. Это всегда было моим принципом, — сказал папаша Пешель. — Мы в конце концов состарились и отстали от своего времени. Так-то!
Станислаус застал Лилиан за зубрежкой. Она неподвижно смотрела в потолок, шевелила губами и была раздражительна. Станислаус не хотел мешать. Он и папаша Пешель на цыпочках вышли в кухню и сели играть в «семнадцать и четыре».
За окнами шелестел в деревьях теплый ветер. Он будил к жизни почки и бутоны. Была самая пора для грустных любовных стихов. Но издательство не отвечало.
Эмиль в рюкзаке притаскивал к себе в комнату стеклянные пробирки, какие-то бутылочки и химикалии, а однажды приволок на своем горбу наверх даже маленький столик.
— У меня в комнате уже пахнет химией, — сказал он и позвал своего будущего помощника прийти и понюхать.
Быть может, это перст судьбы, указующий страдающему Станислаусу способ одним ударом вырвать Лилиан из всех опасностей и жениться на ней? Он возобновил свои заочные занятия и с «заново упорядоченными душевными силами» бросился изучать химию.
Он сидел у Пешелей и дожидался Лилиан. На будущей фюрерше девушек лежала тяжелая обязанность долго и много учиться. Большие стоячие часы рассекали время. Мамаша Пешель отодвинула гардину, выглянула на улицу и сказала:
— В конце концов она замучается со своим вечным учением.
— Таково наше плодотворное время, — сказал папаша Пешель.
— Все времена одинаковы. — Черные глазки мамаши Пешель блеснули, как у кошки.
То был выстрел в сердце Станислауса. Он пошел навстречу Лилиан. Она встретила его немилостиво. С досадой отделилась она от группы молодежи.
— Чего ты тут стоишь? Кого ты ждешь?
— Ты еще Лилиан?
— Разве ты не видишь?
— В таком случае я тебя жду.
Во взгляде ее не читалось благодарности. В нем была холодная отчужденность. У Лилиан были все данные стать неумолимой фюрершей.
В сарае Эмиль сооружал из жести таинственные сосуды. Станислаус все глубже вгрызался в курс химических наук. Неужели же ему стоять перед Эмилем круглым невеждой, не умеющим отличить обыкновенных хлебных испарений от алкоголя?
Эмиль гнул свои жестянки, вырезал в них отверстия, стучал по ним и придавал им форму своими худыми руками. Дух изобретательства сжигал его.
— Новые формы для тортов? — спросил хозяин.
Маленький дровяной сарай наполнился запахом сливянки. Они вдохновили Эмиля. Он ничего не ответил и продолжал стучать.
— Новая кормушка для поросят? — допытывался хозяин.