Станислаус заметил, что его товарищ, новобранец Вайсблат, лежит на своей койке с видом величавого спокойствия.
— Да, да, твои семейные дела в порядке. Вот и полеживаешь здесь, думая о том, как приятно всё там дома.
— Я родился на свет, видимо, уже заранее обреченным на одиночество, — ответил Вайсблат.
Станислаус присел на край его койки.
— Значит, и тебе нелегко приходится в жизни? Значит, и у тебя есть своя ноша?
Вайсблат развернул в общих чертах схему великого одиночества, которое обволакивает человека, едва лишь он покинет чрево матери.
— Они ласкают тебя и пеленают, а в действительности они любят лишь самих себя и то, что из них самих вышло.
Станислаус кивнул, соглашаясь, и попытался вслед за Вайсблатом взобраться на снежные вершины человеческого одиночества. Приятно с такой высоты взирать на долины страстей. Там внизу среди копошившихся блохоподобных существ находилась и некая Лилиан Пешель: и право же, она не была самой преступной из тех, кто согрешил против духа человечности.
Вайсблат излагал свои взгляды и теории о том, что в мире можно достичь удовлетворения жизнью, только если принять страдание и считать смерть желанной. При этом он все время лежал. Все мудрецы поучали только лежа, потому что каждый шаг есть лишняя дань жизни, деятельной и несущей страдания. Но зато он выкурил по меньшей мере пятнадцать сигарет. Это были «Амарилла», по шестнадцати с половиной пфеннигов штука. Он курил не больше половины от каждой, а окурок тушил в коробке из-под сардин, морщась от отвращения. Потом он стал приводить суждения других великих ученых, которые разделяли его мнение о несостоятельности жизни.
Станислаус жадно впитывал эти утешения, как промокательная бумага впитывает чернила.
— Пусть бог благословит твою мудрость, но ты, видно, ни разу не встречал в этом недопеченном мире девушки.
Вайсблат скривил рот так, словно укусил кислый помидор. Потом зажег новую сигарету, втянул голубой дым. И Станислаус услышал историю первой любви Вайсблата.
Иоганнес Вайсблат в двадцать лет был студентом юридического факультета и изучал законы. Есть люди, изучающие на рынках мира беззаконие, неправый произвол, но он, Вайсблат, изучал законы и для этого посещал университет. Так угодно было его отцу — фабриканту и изобретателю пемзобетона. Сколько денег должна расходовать солидная фирма, чтобы все было законно? Вайсблат-отец знал, зачем он велел сыну изучать законы.
В двадцать лет Вайсблат влюбился в сорокалетнюю женщину. Она была женой небогатого помещика, ровесницей и подругой его матери и его крестной. Ее звали Элли, но она писала в конце своего имени «игрек» и требовала, чтобы его произносили, как «ю». У нее был очень трудный характер.