Когда руки молодого лейтенанта безжизненно повисли, а голова склонилась набок, на сцене сидел уже не офицер, а юнец мальчишка, очень утомленный, очень расслабленный. Юнец этот вдруг начал смеяться. Офицеры, сидевшие в зале, надеялись, что их господин-камрад посрамит гипнотизера. Но не тут-то было. Этот одетый в мундир мальчишка смеялся и смеялся, при этом глаза у него были закрыты и он кричал:
— Перестаньте щекотать, немедленно прекратите! Слышите вы, негодяй. Я лейтенант!
Снова оглушительный смех, аплодисменты в зале. Лейтенант смеялся и смеялся, и чем громче был смех в зале, тем пронзительнее хохотал лейтенант:
— Ще-ще… перестаньте щекотать! Ох-хо-хо, кончаюсь! Хи-хи-хи!
Станислаус подошел к лейтенанту.
— Стой!
Лейтенант осекся. Люди в зале приумолкли.
— Чем угостить господина лейтенанта?
Юный лейтенант собрался с мыслями и начал горько плакать. Он утирал слезы ребром ладони, звал свою маму, как буржуйский сынок, которого отдубасил уличный мальчишка, и, не переставая канючить и всхлипывать, повторял:
— Мама, мама, я не хотел на войну!
Из-за кулис неслось лошадиное ржанье. В зале возобновился хохот. Офицеры начали волноваться.
— Прекратить! — крикнул командир дивизиона.
— Мама, они меня расстреляли в глинистой яме, я ничего дурного им не сделал. Они всегда были наглецами! — кричал лейтенант.
— Прекратить! — снова крикнул командир дивизиона.
Занавес опустился.
Фрау Бетц плакала. Она рылась в своей сумочке, ища носовой платок, но находила только деньги и в конце концов вытерла лицо руками.
Представление продолжалось. Вайсблат с момента перерыва стоял у входной двери и, тщательно оберегая цветы в кармане, ждал свою Элен. Она пришла, когда старший войсковой кузнец третьей роты голыми руками гнул на сцене подковы. Элен пришла тихая, в черном платье, торжественная, не как солдатская невеста, а как напоминание о том мире, который не исчез с лица земли, несмотря на все войны, на солдат, на жестокости и безумства. Вайсблат, бледный, согнувшись, проводил ее на свое место, а сам стал у стены, глядя на Элен, как на картину из Лувра. Офицеры непрерывно оборачивались на нее, вертя головой то влево, то вправо, так что у них трещали шейные позвонки. Адъютант подтолкнул офицера для поручений:
— Взгляните только на этого поэта, на это интеллектуальное ничтожество! Но какова женщина, а?
Офицер для поручений кивнул:
— Шикарная кобылка!
16
Станислаус с философских высот рассматривает женщин и видит, как гипсовый ангел спускается на землю.
Зал превратился в обжорку. Люди стояли в очереди перед стойкой, чтобы получить свою порцию еды. Каждый солдат имел талон. О том, что кое-кто из дам, пришедших в гости, мог быть голоден, никто не подумал. Вот когда для господ офицеров открылась блестящая возможность угостить дам, выказать себя кавалерами. Элен, скромная и внимательная, тихо сидела рядом с Вайсблатом, наблюдая происходящее. Приковылял адъютант. Одна нога у него была кривая. Не обращая внимания на Вайсблата, он склонился перед Элен. Вайсблат побледнел еще сильнее и, словно ребенок, который не понимает, чего от него хотят взрослые, положил указательный палец на губы. Элен изменилась в лице. Она бросила адъютанту многообещающий взгляд. Адъютант предложил ей руку. Элен ухватилась обеими руками за руку адъютанта. О, эта кошачья гибкость! Она по-дружески мило кивнула Вайсблату.