Станислаус испугался. Ящик, который он снял с вьючного животного, был набит не камнями, как обычно, а матово-желтыми винтовочными патронами. Боже милосердный!
Солдатам в «немецких» окопах был отдан приказ атаковать предполагаемые окопы «русских». Прошло несколько минут. Никто не шевельнулся. Из «русских» окопов начали безостановочно стрелять. Засвистели пули, зажужжали шальные пули. Был дан приказ стрелять мимо, но поближе к цели, однако егерский кавалерийский эскадрон не изобиловал хорошими стрелками.
На краю окопа «немцев» показалась одна-единственная стальная каска и снова скрылась. Это была каска одного из начальников отделений. Ротмистр Бетц спрыгнул с вышки командного пункта и на своих длинных ногах пивовара зашагал среди пролетавших со свистом пуль. На командном пункте затаили дыхание, но Бетц упорно шел к цели в середине окопа, словно гудевшие вокруг него пули были всего лишь маленькие безобидные мушки.
— Таких собак и пуля не берет, — шепнул Станислаус.
Дойдя до середины окопа, Бетц встал во весь рост и крикнул «русским»:
— Стрелять, рубить, эй, вы, русские забияки!
Он пригнулся, спустился в «немецкий» окоп и потребовал к себе лейтенанта Цертлинга.
— Я вас предам военно-полевому суду, если вы немедленно не пойдете в атаку, молниеносную, как чума!
В «немецком» окопе зашевелились. Из него выскочил лейтенант Цертлинг и пополз по земле, как угорь. За ним кинулись начальники отделений. Вскоре между окопами закишели солдаты. Впереди, немного поодаль от лейтенанта Цертлинга, стоял ревностный служака Август Богдан. Пули свистели. Они летали высоко, потому что никто из солдат «русского» окопа не хотел стать убийцей своих товарищей.
Бетц выскочил из окопа, остановился, осыпал бранью солдат, унтер-офицеров и крикнул «русским»:
— Целься ниже, довольно баловаться! — и, не сгибаясь, отправился под градом пуль обратно на командный пункт.
Почему его никто не пристрелит? — подумал Станислаус и тут же заорал на свою лошадь, чтобы заглушить одолевавшие его слишком звонкие мысли.
Лейтенант Цертлинг приполз назад в окопы. Он чувствовал за своей спиною военно-полевой суд. В окопе сидел только один человек. Это был Вайсблат. Угрожая револьвером, Цертлинг выгнал его наружу.
Август Богдан залег на передней линии. Он хотел первым добраться до «русского» окопа, вскочил, сделал несколько шагов и рухнул.
— Ранение в ногу, — констатировал адъютант на командном пункте и протянул ротмистру полевой бинокль.
Вайсблат побежал. Он распластал руки, словно крылья.
— Уууууу, ууууу! — крикнул он и бросился под настил в яму, рядом с которой лежал выкорчеванный пень сосны. Пень выглядел, как старый зуб. — Ууууу, ууууу! — кричал Вайсблат.