Корабль катился по волнам. Вода была ядовито-зеленая и холодная. Небо — безнадежно серое. Снова ожила борьба между врачом и ротмистром за поэта Вайсблата. Каптенармус Маршнер после возвращения из пивоваренных угодий Бетца стал, как говорится, правой рукой ротного командира. Грязная рука! Она доставила поклоны и пожелания от жены и дочерей Бетца. Ротмистр выказал благодарность. Он извлек Маршнера из заплесневелой каптерки, произвел в фельдфебели и дал ему под начало отделение. Новое назначение не было для Маршнера желанным. Он явился к своему воинственному благодетелю.
— Господин ротмистр, прошу разрешения искоренить эту заразу.
— Какую?
— Прошу разрешения помочь выяснить случай с Вайсблатом.
Понимающая улыбка. Подлое хихиканье. И вот этот Маршнер — на больничной койке. Он занят тем, что разматывает клубок бечевки, обматывает ножки кровати, дверные ручки, корабельную лампу и всевозможные предметы. Ничего другого, кроме как тянуть колючую проволоку, он делать не умел.
Они ехали по Германии. В товарных вагонах было не светлее, чем в корабельном трюме, зато настроение — превосходное. Можно отодвинуть в сторону дверь вагона и смотреть, как родина, где весна уже в полном разгаре, проносится мимо них. Щебечущие зяблики в робко зеленеющих деревьях; приветливо кивающие женщины в весенних платьях. Нехватка тканей укорачивала юбки. Война создала свою моду! Аллилуйя, любовь цветет и во время войны!
По вагонам перекатывались разные слухи. После долгого перерыва снова запели: «Птицы в Ваагальде, те пели чудесно, чудесно на родине, на родине…»
Один из слухов был наиболее упорным, так как он соответствовал желанию многих. Слух этот был так настойчив, что мог претендовать на правду: обратно в гарнизон! Полк формируется заново! Перестройка для особых целей! Отпуск на родину!
Некоторые даже знали, какой продолжительности будет отпуск: семнадцать дней. Это звучит правдоподобнее, чем круглый срок — три недели. О, фантазия находит пути, чтобы прикинуться правдой! Они продвигались медленно, а на некоторых товарных станциях простаивали целые дни. В последнее время противник позволял себе чаще, чем ожидали, сбрасывать бомбы на Германию.
— Кто сказал, что генерал-фельдмаршал Геринг зовется теперь Майером?[25]
— Он сам сказал.
— К этому следует заметить: противник ведет себя подло и преступно, бросает бомбы ночью и с большой высоты. Это значит, что он не может нам смотреть в глаза.
— Еще бы, глаза-то у нас подбитые.
Нелегкая задача для офицеров и унтер-офицеров держать солдат в руках во время долгих стоянок. Однажды утром Вайсблат появился в солдатском вагоне.