— Тревога!
— К оружию!
— Выходи из вагонов!
— На нас напали!
— Пресвятая богоматерь, не забудь про мой амулет!
— Карабин украли!
Все снова затрещало; шипел и брызгал бледный огонь.
— Третий взвод, ко мне! — раздался хриплый голос вахмистра Цаудерера.
После того как в Вене с поезда сняли лейтенанта Цертлинга, взвод Станислауса остался бел начальника. Двери вагонов откатывались со скрипом. Застрочил пулемет. Посыпались ружейные выстрелы.
— Низость! — рычал кто-то, — Разве здесь фронт?
Нет, фронта здесь не было, но вокруг все трещало, летели осколки. Толевая крыша одного из вагонов горела.
Они находились в ущелье с крутыми откосами. Сверху на них обрушивался огонь и грохот. Солдаты поползли под вагоны, разбивая головы о вагонные оси. У паровоза хрипло каркал офицер: «Бандитская сволочь!» «Трахтах-тах!» — трещал пулемет. «Пуфф, пуфф, пуфф!» — сыпались разрозненные ружейные выстрелы. Ржание лошадей. Пронзительный крик. Может быть, предсмертный? Блеющие унтер-офицеры. Суматоха увеличивалась.
— Прочь от горящих вагонов! Вас видит враг! В укрытие! На высоты!
Покатились камни. Большие камни. Осколки камней.
— Сюда, наверх, ко мне! Наверх! — раздался голос пивовара с отвесной скалы. — Прекратить стрельбу!
Треск и вспышки в ущелье уменьшились. На высотах справа и слева от железнодорожного пути начался бой. Вялые выстрелы минометов.
Станислаус лежал за обломком скалы над путями. Из ущелья бил ключом пар от паровоза. Искры летели в нашпигованное звездами южное небо, выстрелы и пули пронзали его.
Куда стрелять Станислаусу? Он не видел врага. Ведь наверху на отвесной скале лежали люди из его батальона. Должен ли он обстреливать их? Вот, значит, как выглядит война! В учебные часы, на строевом плацу, всегда были ясно видны границы: здесь мы — там враг. Все маневры в обход врага удавались, каждое учебное сражение заканчивалось победой.
Три пули, одна за другой, отскочили от обломка скалы, за которым притаился Станислаус. Они со свистом прожужжали над ним и улетели прочь! Станислаус лежал на своем карабине. В ущелье ржали лошади, в смертельном страхе бились о стены вагонов.
Вайсблат попал в руки унтер-офицера второго взвода. Унтер-офицер погнал его вверх на скалистую стену слева от железнодорожной насыпи. Вайсблат удивлялся самому себе. Откуда у него взялась такая ловкость? Правы ли те философы, которые утверждают, что война пробуждает инстинкт самосохранения и человечка делает человеком? Прав ли Ницше? Вайсблат упал в дыру, которую, казалось, приготовили именно для него. Как только унтер-офицер вскарабкался на откос, Вайсблат исчез, поглощенный скалами. Он дал унтер-офицеру протопать мимо и установил, что в этой дыре можно жить. Пусть кричат и стреляют все те, кто хочет кричать и стрелять. Вайсблат дрожал, но не чувствовал себя в опасности.