— Вперед, вперед!
Чего ради ему идти вперед? А что ждет его впереди? Вайсблат увидел огромное небо над собой. Ночное небо, словно вырезанное из картины, изображающей юг. Звезды сверкали и мерцали, месяц катился мимо туч, продирался сквозь них. Он скользил высоко над заячьей душой Вайсблата. Он выполнял свою ночную программу. Он был здесь и действовал, возвышался над слабыми человеческими криками и ружейной трескотней. И война, казалось, пронеслась над Вайсблатом, так как теперь она громыхала, трещала и кричала где-то далеко на плато.
Станислаус полз, привлеченный чьим-то плачем. Кто-то кричал:
— Помогите, помогите же мне!
Станислаус толкал перед собой обломок скалы, пользуясь им как щитом. Пулеметные очереди свистели совсем близко. Станислаус прикрывал этим обломком голову. Временами ему казалось, что нет на свете ничего дороже своей головы, но громкий плач товарища заставлял его забыть о голове. С другой стороны ущелья приказали открыть огонь; слова приказа на немецком языке долетели до Станислауса. Сомневаться не приходится: они обстреливают друг друга.
Вайсблат поднялся. Тишина показалась ему подозрительной. Он почувствовал себя оставленным всеми товарищами, с которыми и прежде у него не было ничего общего. Ему вспомнились истории о том, как люди попадали в руки врага, как их замучивали до смерти. Так умирать он не хотел. Он действительно влачил жалкое существование, это верно, но смерть он желал себе особенную. Должны быть соблюдены определенные условия. Теперь он лежал в этой дыре, а в нем лежала ненаписанная книга; книга, вместившая все знания, которые Вайсблат собрал в этой путаной жизни. Мысли о книге подогрели немного остатки его мужества. Он подтянулся повыше и попробовал выглянуть через край дыры в скале. Кроме беспорядочно разбросанных обломков, он ничего на плато не увидел. Вдруг рядом что-то звякнуло. Он подтянул к себе карабин и на залитом лунным светом плато ясно увидел, что какой-то человек переползает от одного обломка скалы к другому. Теперь Вайсблат пристально смотрел на обломок скалы, который находился от его дыры не дальше чем в двадцати метрах. Но что это? Фигура, скорчившаяся за обломком скалы, подняла руку кверху. Рукав скатился, обнаженная рука забелела в сиянии месяца. Не подаст ли кто-то знак? «Это я, Вайсблат, поэт!»
В ответ раздался взрыв поблизости от дыры. Кто-то, притаившись за обломком скалы, бросил сюда камень. Камень катился недолго и с грохотом взорвался. Огонь и гром. Засвистели осколки. Вайсблат не поднимал головы. «Ручная граната», — бормотал он. Гордился вновь пробудившимся инстинктом жизни. Ницше!