– Снаряд даст тучу ядовитых осколков. Один попадет в тебя, и только присутствие во дворце великого медика Найденова спасет тебя от неминуемой смерти.
– Куда попадет? – поинтересовалась Маша и начала вертеться перед зеркалом.– Это я к тому, что надо же фасон окровавленной повязки продумать и пошить ее заранее… в плечо? Или лучше в грудь?
– В попу,– предложил Гоша.
– Ладно, это мое дело, разберусь. Сколько у меня времени на подготовку?
– Три месяца.
Следующий день я начал с сочинения письма Генри Форду. Чем глубже я изучал его биографию, тем с большим уважением относился к этому человеку. Даже развитие нашей автопромышленности я старался строить так, чтобы не наносить Форду лишнего ущерба. Например, он вынужден был купить лицензию на свой конвейер. Но деньги для этого ему ссудили мы, а потом Гоша с Машей какими-то непрямыми махинациями смогли сделать так, чтобы увеличение прибылей от производства в три раза перекрыло траты Форда на лицензию. В том, что этот мир увидел «Форд-Т» на три года раньше, чем наш, была и немалая моя заслуга.
Официальным поводом для письма было уже объявленное мной желание учредить Найденовскую премию за наибольший вклад в развитие человеческой цивилизации – я предлагал ему принять участие в обсуждении статуса этой награды.
Разумеется, столь занятой человек вряд ли поедет черт знает куда, чтобы только обсуждать какую-то премию, поэтому я на полутора страницах распинался о том, что готов поделиться с ним своими последними разработками, такими, как гидроусилитель руля, шарниры равных угловых скоростей и многое другое, в обмен на его советы по организации автомобильного производства в Георгиевске и Москве. Ну и намекнул о том, что занимаюсь не только естественными науками, но и их приложением к трансцендентным – в частности, получены определенные результаты в изучении реинкарнации. «Да и вообще,– писал я,– всякие политики почем зря катаются на всевозможные встречи, а мы с вами, инженеры, чем хуже? Посидим, пивка попьем, глядишь, и еще чего придумаем».
Закончив письмо, я отложил его к отправке и нацарапал короткую записку Рябушинскому. В ней я спрашивал, не надоела ли крупным промышленным кругам, в качестве выразителя их интересов, гучковская партия – клоуны ведь! – и не создать ли им свой рабочий орган, чтобы прямо, без всяких лишних передаточных звеньев отстаивать свои интересы передо мной и императором? Для начала я предлагал собраться у меня – ему, Прохорову, Коновалову и Диксону, который хоть и американец, но давно уже обрусел. «Можно еще кого-нибудь, по вашему усмотрению,– писал я.– Поговорим о вашем участии в реформе российского экономического законодательства».