Со стратегическими бомберами я решил пока не связываться – рано.
В качестве первоначально-учебного, связного и народнохозяйственного самолета мы собирались оставить «тузика», только заменив ему двухтактник на трехцилиндровую звезду.
Но отдохнуть душой удалось только один день, а потом снова предстояло возвращение в Питер, где Максим Исаев (по фамилии Рюмин) должен был доложить, что он готов к жизни в шкуре Сиднея Рейли (по фамилии Розенблюм).
Через три дня Нью-Рейли отправился в Киев, чтобы там связаться с англичанами – якобы все это время он скрывался от найденовских ищеек (несчастный случай с хорошо знавшим его лично полковником уже произошел). По дороге суперагент не терял времени зря и организовал хоть и небольшую, но жутко оппозиционную либерально-социалистическую партию и теперь собирался требовать финансовой поддержки, намекая, что при ее отсутствии партии не останется другого выхода, кроме как легализоваться.
А я сел анализировать ситуацию в России на предмет ее революционности.
Вроде получалось, что классической революционной ситуации пока нет. Да, верхи теоретически не могли править по-старому, потому как Гоша требовал от них новаций, а больше половины к ним было решительно не готово. Впрочем, довольно значительная часть вообще никак править не могла, ибо была занята воровством и взяточничеством. Низы тоже не хотели жить по-старому: они надеялись, что новое царствование им вот прямо сразу даст если и не все, то хоть что-то! Впрочем, выкупные платежи за землю Гоша отменил в манифесте от пятого августа.
Второго пункта – резкого обнищания народа – не наблюдалось. Третий тоже был под вопросом – пока имеющаяся активность масс почти целиком уходила на выборы делегатов Собора.
Однако расслабляться не стоило – забастовки происходили все чаще, и в них начали засвечиваться и политические требования. Кстати, в том же манифесте была объявлена и свобода забастовок, за исключением оборонных или выполняющих оборонный заказ предприятий, а также железной дороги и телеграфа.
Насчет свободы слова мы сделали такой финт – специальным указом в порядке эксперимента сняли цензуру с московского желтого листка «Копейка» и двух аналогичных питерских. Владельцы же были неофициально предупреждены, что пользоваться свободой надо с умом, тогда точно получится воспользоваться вдруг свалившимися на них вместе со свободой приличными деньгами… В общем, уже второй месяц эти газеты трудолюбиво обгаживали все и всех. А Гоша собирался вставить в свою речь на Соборе вопрос: типа она нам очень нужна, такая свобода? Больно уж воняет мерзко…