– Тогда, в марте, я очень переживал за тебя. Когда меня выпустили из-под стражи, я тут же отправился к Ное и рассказал ему о случившемся. Думал, может он знает больше. Прости, но я ни на секунду не поверил твоей истории о том, что тебя задержали из-за превышения полномочий во время допроса.
Зали пропустила последнюю фразу мимо ушей. Её больше интересовало другое:
– Почему он, по-твоему, мог знать больше? И, главное, о чем?
– Если ты захочешь с ним встретиться, он сам тебе все расскажет. Если же нет, лучше забудь о нашем разговоре.
– Давай через пару часов, я как раз освобожусь.
– Лучше вечером. Мне нужно успеть предупредить Ное о твоем визите. А тебе не помешает выспаться. Обещай мне, что сейчас ты на время забудешь о своих делах, вернешься домой и поспишь хотя бы несколько часов. Тебе это просто необходимо.
– Хорошо.
Зали едва смогла дождаться вечера. Она была более чем заинтригована словами Ольта и нервничала перед встречей с Ное так, будто собиралась на первое свидание. Если существовал минимальный шанс, что Ное сможет помочь в сложившейся ситуации или предоставить дополнительные сведения, Зали собиралась этим шансом воспользоваться.
Когда Кинчен окутали сумерки, Зали пришла в городской парк. Ольт уже ждал её. Коротко поздоровавшись, они отправились в путь. Зали не терпелось узнать побольше:
– Ты часто видишься с Ное?
– Иногда, – уклончиво ответил Ольт.
– И что с ним теперь? Как он живет? Чем занимается? И почему ты никогда не упоминал о нем? – не унималась Зали.
– Он сам тебе все расскажет.
Наконец, центральные проспекты остались позади, и на смену им пришли тихие пустынные улочки. Дома здесь были меньше и приземистей, ни фабрик, ни других рабочих зон поблизости не было, и горожан вокруг заметно поубавилось. Редкие прохожие, встретившиеся Зали в этом районе, были не просто погружены в себя, как вечно спешащие кинченцы на центральных улицах, а будто намеренно демонстрировали свою непричастность к происходящему вокруг.
Зали давно не приходилось бывать в таких районах. Тут жили отщепенцы и чернорабочие – странники, сознательно или по воле случая отказавшиеся трудиться над улучшением своей жизни и выброшенные на ее обочину. Тунеядцы без роду и племени. В Галактическом Содружестве существование подобных общественных элементов было категорически невозможным, поскольку склонность к такому роду жизни и абсолютная безынициативность выявлялась еще в ранние годы, и преподаватели в интернатах делали все возможное для того, чтобы исправить ситуацию и к моменту окончания обучения выпустить в мир полноценного члена общества.