Дерево дракона (Каннинг) - страница 12

Грейсон улыбнулся:

– Может, Тедди, они рассчитывают задержаться надолго.

Знаешь, некоторые не любят расставаться со своим барахлом и предпочитают всегда держать его при себе.

– Это же эскадренный миноносец, а не какой-нибудь паршивый пассажирский лайнер. Вот что, Ричмонд, надо бы нам спуститься вниз и встретить их. Только помните, старина, возиться с ними предстоит вам. Вам лучше знать, что с ними делать.

Они спустились на шканцы. Солнце к тому времени уже начинало подниматься над поверхностью моря. На «Дануне» спустили трап, шлюпка двигалась по направлению к миноносцу, быстро рассекая носом водную гладь. Берроуз и офицеры выстроились вдоль палубы. Старшина с унылым, невыразительным лицом, выдающим в нем уроженца Портсмута, передернулся в гримасе, заметив на корме шлюпки целую груду чемоданов.

Ричмонд слышал, как Берроуз в сердцах выдохнул: «Паршивые обезьяны!» Ричмонд улыбнулся. Для Берроуза весь мир четко делился на англичан и на паршивых обезьян. В этом разделении не было злобы или ненависти, просто неповоротливость ума, ограниченность, пронизывавшая этого человека насквозь и оказывавшая влияние на все его суждения. Именно эта ограниченность, подумал Ричмонд, и помешала Берроузу сделать настоящую флотскую карьеру… Но тут ему пришлось оставить эти мысли", так как делегация с «Хамсы» уже поднималась по трапу.

Встреча прошла формально, с, соблюдением всех правил, однако никто не отдавал никаких почестей – состоялся лишь краткий обмен приветствиями.

Через десять минут «Данун» уже шел через пролив на запад: от островов Сан-Бородона его отделяло сорок восемь часов хода.

Их было четверо, и все вместе они образовывали молчаливую, откровенно враждебную группу, демонстративно расположившуюся на противоположном конце длинного стола кают-компании. Хадид Шебир расположился, положив локти на стол, подперев подбородок руками и наполовину закрыв ими лицо.

На нем был старый непромокаемый плащ с поднятым воротником и зеленый шарф, обмотанный вокруг шеи. Слева от него расположился полковник Моци в защитного цвета брюках и таком же кителе, плотно облегавшем тело и застегнутом на все пуговицы. В петлицах он носил неизвестные Джону знаки различия с изображением кривой восточной сабли с восседавшим над ней орлом. Должно быть, символ киренийской национальной армии… Только, подумал Джон, какая же она национальная?

Всего лишь горстка хорошо натасканных преступников, все знания которых состоят лишь в том, как организовывать диверсии и вести партизанскую войну. Моци сидел, скрестив руки поверх фуражки, лежавшей на столе, в одной из них был зажат коротенький костяной мундштук с сигаретой. Справа от Хадида Шебира сидела его жена, на которой поверх платья было накинуто свободного покроя пальто из верблюжьей шерсти, однако лица ее Джон разглядеть не смог из-за низко опущенной головы. Казалось, женщина так сосредоточенно изучает чернильное пятно на скатерти, что не видит и не слышит ничего вокруг. Позади них, прислонившись спиною к стене, стоял слуга, которого они привезли с собою на борт «Дануна», пожилой, невысокий человечек с пробивающейся сквозь смуглую кожу щек седой щетиной, в маленькой облегающей черной шапочке, белом кителе с потускневшими медными пуговицами и плотных черных брюках, заканчивавшихся чуть выше лодыжек. Ноги его были босы. Казалось, будто он всю ночь пробыл на костюмированном балу и вот теперь, застигнутый рассветом, почувствовал наконец непомерную усталость и свой уже преклонный возраст. Он стоял, вперив взгляд в затылок Хадида Шебира с тем же отрешенным вниманием, с каким мадам Шебир разглядывала чернильное пятно.