Все-таки она поражает! Есть в ней нечто такое… оно привлекает и удерживает. Странные, необычные мысли роятся в очаровательной головке. В самом деле, какое ей дело до окружающих? Кто они для высокородной леди? Так, мелочь, грязь под ногами. Безо всяких сомнений, она не солдат, не воин — так откуда ей знать об основных принципах воинского братства: сам голодай, но живи вместе с солдатами и ешь из одного котла! Почему она так упорно стремится добиться для них привилегий? Какая выгода за этим прячется? Почему она легко согласилась со своим заточением, но яростно продолжает настаивать на благах для прислуги?
— Тебя действительно волнует судьба дроу, которых ты практически не знаешь?
— Представь себе, волнует!
Ничего другого я и не ожидал. Я не против того, чтобы сделать жене небольшой подарок в виде ма-аленькой уступки. Могу даже мини-армию подарить. Потом. Когда родит мне сына. Все равно эта затея станет всего лишь глупой женской прихотью. К тому же во дворце каждый день выбрасывается неимоверное количество продуктов…
Потрясающая женщина! Держится вполне уверенно. Удивительно, насколько мало ее волнует собственный внешний вид. Да ни одна дроу под страхом смертной казни не показалась бы при дворе в подобном не то затрапезном, не то и похуже виде, а этой хоть бы хны. С другой стороны, я невольно обнаружил собственнические чувства и попытался позднее скрыть их за ехидством, за которое и поплатился — схлопотал от пакостницы фаербол в качестве сувенира. Не обращая внимания на мои проклятия, женушка скрылась за дверью, оставив у меня в душе странную смесь восхищения и злости. С неимоверным трудом избавившись от «подарка», вышвырнул его в окно и приказал:
— Советника ко мне! Живо!
Давая распоряжение разобраться с бытовыми мелочами, вынужденно возвращался мыслями к иномирянке. Она занимала меня все больше. Какая ты, девушка, рожденная под другим светилом? Что несешь ты нашему миру? Что принесешь мне?
Я в ответе за тех, кого приручила, но не за тех, кто ко мне привязался.
NN
Эрика
Ночью мне приснился кошмар.
Я билась в стеклянную перегородку, за которой находился мой родной дом, и кричала. Но меня никто не слышал. Предпринимая все новые и новые попытки, я в кровь сбила костяшки кулаков и сорвала голос. Наконец с отчаянием пришлось признать бесполезность моих усилий. Прижавшись к стеклу, я с тоской наблюдала за семьей, понимая, как недосягаема она для меня сейчас…
Проснулась в слезах, с опухшей физиономией и саднящим горлом. Сползя с кровати, долго отмачивала лицо в холодной воде, не желая никому объяснять причину подавленного настроения.