Гримстер прошел в ванную и, как обычно, принял душ, не изменил заведенный порядок, зная, что Лили ждет именно этого.
Он залез в кровать, с минуту лежал в темноте, не прикасаясь к Лили, и чувствовал, что она вся дрожит. Впервые после Вальды он лег в постель с женщиной. Эта мысль не вызвала боли. Вальды больше нет. Наконец он протянул руку и повернул Лили к себе. Она все еще дрожала, и он обнял ее. Тепло ее тела передалось ему. Гримстер тронул гладкую шею девушки и не отнял руки. Постепенно Лили перестала дрожать. Джон положил ее поудобнее, и, не сказав друг другу ни слова, они заснули.
Он проснулся рано утром, зная, что Лили тоже не спит. Они занялись любовью, а раз это была кульминация той пьесы, в которой они оба играли, их притворство потребовало такой самоотдачи, настолько захватило их, что отделить истинное чувство от хладнокровного расчета стало почти невозможно. Разум в конце концов ощутил, как разрушаются холодные замыслы в вихре обоюдного наслаждения, что волной нахлынуло на них и не спеша отступило.
Когда все кончилось, Лили протянула руку к ночнику и зажгла свет. Она посмотрела на Джона затуманенным взором и прошептала, понимая, что никакой преграды между ними отныне нет:
– Джонни, любовь моя, попробуй сейчас.
Он склонился над ее лицом, которое освещал ночник, поднял правую руку, увидел, как Лили на миг взглянула ему в глаза, заметил улыбку, тронувшую ее губы. Потом взгляд ее обратился к перстню и уже не отклонялся в сторону, а Гримстер заговорил, стараясь усыпить девушку, помочь ей найти дорогу в глубь себя, где Диллинг в похмелье страсти схоронил свой секрет, а потом запер его, приказав Лили рассказать о настоящей пятнице лишь тому, кому она отдастся по любви.
– Ты засыпаешь, Лили, – спокойно начал он, – но все равно слышишь меня, верно?
– Да, Джонни, дорогой. – Она отвечала низким расслабленным голосом с оттенком какого-то нового чувства.
– Засни крепко, Лили, – продолжал Гримстер. – Крепко-крепко, но не уходи от меня. Тебе хорошо, правда, Лили?
– Да, Джонни, – произнесла она с глубоким вздохом. На мгновение ее лицо, полуоткрытые губы наполнили Джона такой нежностью, что у него заныли мышцы спины.
– Не хуже, чем с Гарри?
– Да, Джонни.
– Ты помнишь, когда он гипнотизировал тебя в последний раз?
– Помню, Джонни.
– Когда это было?
– В тот вечер мы вернулись издалека.
– Это было в пятницу, за день до твоего отъезда в Италию, так?
– Да, Джонни.
– Ты хорошо помнишь тот день?
– Да, Джонни.
– Когда вы уехали?
– Рано, едва начало светать.
– Ты помнишь подробности? Что вы делали и куда ездили?