Меня обозвали простаком - с холодной логикой, возражать против которой я больше не смел, даже оставшись наедине с самим собой. Столкнувшись с необходимостью быстро и последовательно принимать решения, я преуспел лишь в том, что всякий раз неизменно делал неверный выбор. Несколько устных угроз вызвали у меня панический страх, от первой же хорошенькой мордашки я потерял голову, как невинный четырнадцатилетний отрок, улыбчивый толстяк напоил меня, подкупив - нет, даже не десятью тысячами долларов, - а несколькими стаканами спиртного. В самом деле, заплати мне Монтес десять тысяч - и он стал бы таким же простофилей, как и я. Увы, сумма была чересчур велика. Двадцать центов - вот красная цена Джону Т. Кэмберу, честная и справедливая. Ведь проигравшему никто не платит, а в том, что я проигравший, никаких сомнений у меня не было. Слабым утешением мне могло послужить, что я был не одинок, а представлял бесчисленное поколение бестолково суетящихся дуралеев, раздираемых страстью к вещам и наживе, одурманенных телевидением, обреченных на прозябание из-за полного отсутствия талантов, целеустремленности и здорового честолюбия, начисто лишенных какой бы то ни было философии, надежды, религии, веры и даже культуры, бесцельно мечущихся из никуда в никуда - и живущих в страхе, в вечном страхе; страшащихся завтрашнего дня, атомной бомбы, безработицы чего угодно.
Дело было не в Энджи, Шлакмане или Монтесе; нет, страх укоренился в самой глубине моей души, а они только пробудили его, растолкали и выпустили на свободу. Страх таился в самой глубине моего подсознания. Начищенный до блеска кастет и консервный нож только извлекли его наружу, ничего к нему не прибавив.
- Эй, у тебя все в порядке? - окликнул меня Энджи.
- Нет, - судорожно выдавил я, проглатывая комок в горле. - Я чувствую себя премерзко.
- Да что ты? - изумился Энджи.
- А, по-твоему, я должен петь от радости?
- А то как же! Ты же теперь у нас главный любимчик мистера Монтеса, пай-мальчик. Тебе только и остается что радоваться жизни.
Я откинулся на мягкую спинку сиденья и погрузился в молчание.
- А в чем дело - ты заболел, что ли? - не выдержал Энджи.
- В некотором роде.
- Вечная история с такими фраерами - вы хотите играть по крупному, но, едва доходит до дела - зовете мамочку. О чем ты, черт побери, раньше думал - почему не отдал мне ключ вчера?
- Я и не знал, что он у меня, - пробормотал я.
Энджи разразился смехом и опустил стекло, отделяющее нас от водителя и лакея.
- Эй, Гойо!
- Чего тебе? - спросил тот, кого Энджи назвал Гойо.