Или я мог сказать:
- Вали отсюда, мозгляк, и благодари Бога, что я сегодня добрый.
Можно было прорычать эти слова таким грозным тоном, чтобы он понял со мной шутки плохи. Можно было, но загвоздка в том, что ещё никогда в жизни я ни на кого не рычал.
Вам было бы куда проще меня понять, расскажи я сразу, как я выгляжу. Я и не рассказал-то лишь по той простой причине, что и сам этого не знаю. Я понимаю, что вы мне не верите. Это потому, что вы - нормальные люди. Подавляющее большинство людей прекрасно знают, как выглядят или - на кого похожи. Я к их числу не отношусь. Порой я бреду по улице и встречаю двадцать, тридцать, сто человек, в каждом из которых узнаю себя. Среднего роста, нормального телосложения, с карими глазами, светло-русыми волосами и приятными, слепленными из папье-маше лицами. Участливыми лицами милых людей, всегда готовых прийти на помощь или выразить сочувствие, но какими-то ненастоящими. Алису, мою жену, такие измышления, вероятно, привели бы в ужас. Она считала, а возможно, и сейчас считает, что вышла замуж за красавца, но меня это не касается. Главное, что сам я считал свой облик совершенно непримечательным.
Как бы то ни было, сидя в автобусе, направлявшемся в Телтон, я ощущал себя в безопасности. Худолицый остался стоять на автовокзале и никаких путеводных ниточек, которые могли бы привести его ко мне с приставаниями по поводу какого-то дурацкого ключа, у него не было. Как он назвал этого старика - Шерман, Штейнман, Шлакман? Да, верно - Шлакман. Но какое отношение к мирному старичку мог иметь этот зловещий тип?
Убаюканный мерным гулом, я смежил очи, и вдруг передо мной с поразительной ясностью заново пронеслась вся картина случившегося. Вот старик хватает меня за руку, что-то бормочет, а в следующий миг его тщедушное тело уже летит под колеса надвигающегося поезда.
Содрогнувшись, я очнулся и машинально полез в карман за сигаретами. Потом я сообразил, где нахожусь, выпустил из руки сигаретную пачку, но тут же мои пальцы нащупали какой-то незнакомый предмет. Я вытащил его из кармана и... у меня отвалилась челюсть. Я держал в руке медный ключ от какого-то сейфа, ничем не примечательный, если не считать вытесненной в верхней части буквы "ф".
* * *
Значит, старик и в самом деле ухитрился всучить мне ключ, а костлявый тип это заметил. И почему я только сразу не полез в карман ещё там, в метро? Что мешало мне достать ключ и протянуть тощему со словами: "Заберите и - оставьте меня в покое"? Тогда уже никто и ничто не помешало бы мне остаться тем, кем я был до сих пор: проектировщиком по имени Джон Т.Кэмбер, тридцати пяти лет от роду, женатым, выпускником колледжа, прослужившим два года в армии и проторчавшим тринадцать лет подряд за чертежной доской. Мне хотелось лишь одного: забиться в самую глубокую нору и отлежаться.