Больше ни ногой.
– Я тебе верю, Иван, – проникновенно сказал Колыванов. – Только этого мало. Все же видят, что ты часто появляешься на работе трезвый. У тебя же нормальные родители, нормальный старший брат.
Ни разу в жизни не видел в его глазах ни проблеска трезвости. А ты? Ты разрушаешь себя, Ваня. Ты забыл, что человек на восемьдесят opnvemrnb состоит из спирта…
– Когда-то люди пили воду каждый день, – уныло парировал Пуританов.
– Когда-то люди ходили на четвереньках и жили на деревьях, – передразнил его начальник. – Назад к природе? Нет, дорогой.
Человек эволюционирует, совершенствуется. Именно поэтому его и называют гомо сапиенс. А в тебе говорит дикарь, причем такой, каких на Земле давно не осталось. Вон, даже пигмеи и те давно стали нормальными людьми.
– Понимаешь, в том, измененном состоянии я чувствую себя намного увереннее, комфортнее что ли, – поддавшись печальной лиричности его голоса, разоткровенничался Иван Петрович. – Тебе это трудно понять, ты же никогда не бывал трезвым.
– Был, друг мой, был, – нараспев ответил Олег Васильевич. – Я тоже переболел этой страшной болезнью. Дошло до того, что каждый день ходил трезвый. Пришлось закодироваться. Это же наркотик, Иван.
Хорошо, жена оказалась другом, помогла. А ведь по собственной глупости я лишился почти всего: работы, друзей, уверенности в себе. Дети стыдились меня. Мальчишки во дворе смеялись над ними, показывали пальцем: "Вон твой отец опять в жопу трезвый идет!". Ты не представляешь, как мне было стыдно. А тебе? Неужели ты не устал от реальности? Ты ведь уже не можешь без нее обходиться.
– Я стараюсь, но мне очень тяжело, – от стыда совсем уронив голову на грудь, ответил Пуританов.
– Значит, плохо стараешься, – покачал головой Колыванов. – Посмотри на свои глаза. Они же как пистолетные дула. Смотреть страшно. В общем так, Иван, считай этот наш разговор последним предупреждением. Еще раз увижу трезвым, уволю к чертовой матери.
Мне не нужны люди, которые все видят в черном свете. А сейчас – на, приведи себя в порядок. – Начальник налил Пуританову полный стакан водки. Иван Петрович послушно выпил, и кабинет Колыванова как-то сразу преобразился, стал уютнее. Жирные крысы, которые спокойно шлялись под ногами, превратились в милых игривых зверьков, жужжание зеленых мух обрело приятную мелодичность, а лицо хозяина кабинета подобрело до абсолютного дружелюбия.
Пуританов вернулся на свое рабочее место в состоянии полного безразличия. Он сел за стол, вытянул ноги и скрестил руки на груди. Сослуживцы напротив доканчивали вторую бутылку водки и вели задушевную беседу. Стукачка, положив голову на стол, безмятежно дремала. Иван Петрович сладко зевнул, прикрыл глаза и уже через минуту уснул крепким здоровым сном.