- По какому поводу? - спросила она. Кейпхарт был прав. Голос у неё был низкий, спокойный и бесстрастный. Дикция - безукоризненная.
- По поводу того, что меня назначили защищать вас.
- Понимаю, - кивнула она. - Что вы хотите от меня услышать?
- Послушайте, мисс Пиласки, давайте договоримся сразу: если вам что-то во мне не нравится - я сам, моя внешность или...
- Я ровным счетом ничего против вас не имею, мистер Эддиман.
- Кто сказал вам мою фамилию?
- Разве не вы сами? Значит, надзирательница.
- Я только хочу, чтобы вы поняли, мисс Пиласки - вам необходима помощь.
- Почему?
Вот как это все начиналось - она меня просто бесила. Ее отстраненность, безучастность и наплевательское отношение так действовали на нервы, что в первые минуты я мечтал лишь об одном - послать Хелен Пиласки и Чарли Андерсона ко всем чертям и пожелать гореть вечным пламенем в геенне огненной; поразительно, но при этом меня с не меньшей силой снедало и раздирало другое желание - понравиться ей, заставить её принять меня, понять, что я ей необходим.
Чертовски скверный способ знакомства с клиентом. И - абсолютно неправильный.
- Потому что, - начал я, отчаянно стараясь не терять спокойствия, - вы угодили в беду и вам грозят страшные неприятности. Вас обвиняют в убийстве одного из самых влиятельных и высокопоставленных граждан Сан-Вердо и собираются предъявить обвинение в убийстве первой степени. Вы понимаете?
- Наверное, - безразличным тоном произнесла Хелен. - Вы имеете в виду - предумышленное убийство при отягчающих обстоятельствах.
- Я имею в виду, что именно такое обвинение выдвигается против вас.
- Разумеется.
- Что значит - разумеется?
- Я ведь об этом уже давно думала. Пусть, не слишком долго, но все-таки заранее знала о том, что убью Алекса Ноутона, и именно так и поступила.
- Пока вас ещё обвиняют просто в убийстве! - подчеркнул я. - Вы ведь ещё не признали на следствии, что и в самом деле убили судью Ноутона, или что хотя бы обдумывали такую возможность.
Хелен посмотрела на меня так, точно услышала забавную шутку - не слишком лестный взгляд, но, по крайней мере, нечто новое по сравнению с полным безразличием, свойственным ей до сих пор.
- Могу я звать вас Блейк? - спросила вдруг она. - Или - мистер Эддиман?
- Лучше - Блейк. Нам придется познакомиться довольно близко.
- Хорошо. А вы зовите меня - Хелен, а не Пиласки. Славянские корни моей фамилии могут вызывать у людей ненужные ассоциации. Порой мне самой кажется, что такие фамилии...
- О Боже! - не выдержал я.
- Неужели, Блейк, вы всегда так огорчаетесь, когда люди ведут себя не так, как вам хочется?