Спиритуалы против конвентуалов: концептуализация и структура
Поначалу францисканский орден пустил бурные всходы, и прошло лишь несколько десятилетий со дня смерти его основателя, как мы находим братию во многих частях Италии, Сицилии, Франции, Испании; предпринимались даже миссионерские путешествия в Армению и Палестину. Опять же поначалу нищета и странничество — на деле, конечно, энтузиазм — монахов возбудили подозрение секулярного духовенства, организованного в локальные отделения, такие, как епархии и приходы. При этих обстоятельствах, отмечает Лэмберт, концепция нищеты у Франциска (которая, как мы видели, связана с экзистенциальной коммунитас) носит настолько «крайний характер, что породит невероятные трудности, как только она начнет применяться не к сборищу бродячих монахов, а к развивающемуся ордену с его проблемами жилья, обучения, больных и т. п.» [35, с. 68]. Еще более трудными были проблемы структурной преемственности, касавшиеся обращения с ресурсами ордена и очень остро ставившие вопрос о природе собственности. За сто лет, прошедших после смерти Франциска, этот вопрос стал почти наваждением для ордена и вызвал его разделение на две основные ветви — можно даже назвать их лагерями или фракциями конвентуалов, которые ослабили суровую практическую сторону идеалов Франциска, и спиритуалов, которые, вооружившись доктриной usus pauper, соблюдали ее, несмотря ни на что, еще более сурово, чем основатель ордена.
Немного забегая вперед, можно отметить знаменательность того факта, что многие из вождей спиритуалов имели тесные контакты с иоахимизмом, милленаристским движением, основанным как на подлинных, так и на мнимых трудах цистерцианского аббата XII в. Иоахима из Флоры. Любопытно, как часто в истории понятия катастрофы и кризиса связываются с тем, что можно назвать «немедленной коммунитас». Хотя на самом деле это даже и не столь удивительно, потому что ясно: если кто-либо предсказывает скорый конец света, то не может возникнуть вопроса о введении в жизнь разработанной системы социальных институтов, предназначенных противостоять превратностям эпохи. Тут является искус поразмышлять на тему об отношениях между хиппи и водородной бомбой.
Однако поначалу этот раскол в ордене не был ощутим, хотя все способствовало развитию в сторону от первоначально провозглашенной Франциском нищеты. Лэмберт пишет:
«Влияние римских пап было естественным образом направлено на то, чтобы францисканцы, подобно соперничающему с ними ордену доминиканцев, стали орудием деятельности как духовной, так и политической. Для достижения этой цели крайняя нищета чаще всего становилась препятствием. Благодетели из внешнего мира, привлеченные аскетизмом францисканской нищеты, сыграли свою роль в ее ослаблении даяниями, от которых зачастую трудно было отказаться. Сами монахи, которые были единственными стражами над собой, слишком часто не могли достаточно стойко охранять свою нищету от тех людей из внешнего мира, кто из самых высоких побуждений желал облегчить их бремя. И все же именно члены ордена, а не какие-либо фигуры внешнего мира, как бы возвеличены они ни были, прежде всего ответственны за эволюцию францисканского идеала, которая за какие-нибудь двадцать лет увела монахов так далеко от примитивной жизни Франциска и его собратьев» [35, с. 70].