Чей домашний алтарь обвешан козлиными костями и какой неизвестный шутник сделал это? Это алтарь вдовы брахмана, которая постоянно беспокоила своих соседей и родственников, Привлекая их к суду.
Перед чьим домом профессиональный аскет деревни исполняет пародийную погребальную песнь? Это дом вполне здравствующего ростовщика, известного своей пунктуальностью в поборах и весьма малым милосердием.
Чью голову так нежно смазывают не только чудесной красной пудрой, но также и машинным маслом? Это деревенский помещик, а смазывает его двоюродный брат и главный соперник, глава полиции Кишан Гари.
А кто это вынужден плясать на улицах, играя на флейте, как Кришна, с гирляндой старых башмаков вокруг шеи? А это я, приезжий антрополог, задающий слишком много вопросов, на которые следует отвечать с полным уважением.
Здесь смешиваются многие деревенские виды любви: почтительное отношение к родителям и господам; идеализированное чувство к братьям, сестрам и товарищам; стремление к единению с божеством и грубая похоть сексуальных партнеров — все это, одновременно интенсифицируясь, неожиданно вырывается из привычных узких русел. Безбрежная, односторонняя любовь всякого рода заливает все отсеки и перегородки между разделенными кастами и семьями. Не знающее преград либидо затопляет все постройки иерархии возраста, пола, касты, достатка и власти.
Социальное значение доктрины Кришны в ее североиндийском сельском варианте не лишено сходства с одним консервативным социальным толкованием Нагорной проповеди Иисуса. Эта проповедь сурово пророчит и в то же время откладывает разрушение секулярного социального порядка на весьма отдаленное будущее. Кришна не откладывает расчеты с сильными мира сего на последний Судный день — он производит их ежегодно при полной мартовской луне как маскарад. И холи Кришны — не просто доктрина любви: скорее это сценарий драмы, которая должна быть разыграна каждым преданным почитателем страстно и радостно.
Драматическое балансирование холи — разрушение и обновление мира, загрязнение мира и его последующее очищение — происходит не только на абстрактном уровне структурных принципов, но также и в личности каждого из участников. Под опекой Кришны каждый человек играет и на какой-то момент способен испытать роль своей противоположности; угнетенные жены разыгрывают властителей-мужей и vice versa[27]; грабитель изображает ограбленного; подмастерье притворяется мастером; враг — другом; порицаемые юноши исполняют роль руководителей республики. Наблюдатель-антрополог, наследующий и размышляющий о силах, побуждающих людей к их образу действий, сам оказывается вынужденным действовать как неотесанная деревенщина. Каждый актер весело принимает на себя роль других по отношению к обычной собственной роли. Каждый, таким образом, может научиться по-новому исполнять свои повседневные роли — безусловно, с обновленным пониманием, возможно, с большей добротой, вероятно, с взаимной любовью» [43, с. 210–212].