Я подбежал к нему. Из прохода неслись крики, ругань и топот преследователей. Гам усилился, когда охотники достигли изгороди, попытались преодолеть ее, потерпели поражение и передрались между собой, давясь и пихаясь из-за места.
Добравшись до существа, я перевернул его. Оно отдаленно напоминало человека — только вот человеком оно не было.
Кожа его цветом и текстурой походила на кору дерева. Голые руки и ноги наводили на мысль о лапах своими когтистыми пальцами — как у птицы или ящерицы. На существе болтались изодранные лохмотья, больше всего похожие на погребальные одежды, и хотя лицо его оставалось человеческим — лицом юноши, почти мальчишки, — зубы были остры, уши — треугольные, а глаза отсвечивали желтизной.
А еще существу было больно. Оно свирепо рычало и мучительно скулило одновременно. Темная кровь сочилась из глубокой раны на ноге — сочилась сквозь белесые, похожие на шерсть волосы. Одна рука висела — вялая, никчемная, наверняка сломанная. Черные пятна на коже-коре могли быть как синяками, так и частью натуральной окраски существа.
Когда я взял его за здоровую руку и помог подняться, крики загремели еще пуще. Первый из преследователей перевалился через забор и теперь энергично спускался по подъездной аллее. Я видел его раньше, в церкви. Нас представили друг другу, но имени его я не помнил. Рыжий верзила с громовым хохотом и довольной красной рожей. Только теперь он несся в атаку с киркой наперевес, завывая как псих, и выглядел способным на все.
Я потянул существо за собой и кинулся бежать. Не спрашивайте, отчего я не бросил его ко всем чертям. Оно было уродливым, сверхъестественным, странным на вид — просто тварь, а не человек, хотя не это существо, а именно человек с киркой напугал меня до колик в желудке, а я отнюдь не герой. Честно говоря, я стопроцентный дипломированный трус. Той ночью я впервые в жизни встрял в чужую драку. Почему? Потому что знал наверняка, что они забьют и зарубят это создание до смерти, если я не помогу ему, и потому что состояние, в котором оно находилось… Нет, я скажу, и плевать, как это прозвучит. Оно было похоже на раненую собаку. Рычание полностью сменилось поскуливанием и хныканьем. Нет, я не мог бросить его. Никто не смог бы. По крайней мере, так я думаю всякий раз, вспоминая ту ночь. Почти забывая о стае людей на ночных улицах, людей, которые могли бы оставить его. Которые фактически могли совершить с ним нечто худшее.
Что в конце концов и случилось.
Но не сразу. Пока что я бежал, поддерживая раненое существо, волоча его за собой по улице сквозь слепящую завесу несомого ветром снега. Я не знал, куда тащу его; я даже не знал, где нахожусь, не знал территории — в отличие от моих преследователей, а ветер усиливался, и я, даже если бы захотел, не мог разглядеть окровавленную тварь. Я лишь надеялся, что вьюга поможет мне, мешая охотникам. Потому что если они нагонят нас, то, принимая во внимание их настроение, я сомневался, что они озаботятся проведением различий между мной и существом, которому я помогал.