Я не мог ей ответить. У меня не осталось больше слов. Я просто повернулся к ней спиной, окончательно, навсегда, и пошел прочь, но тропе, за кладбищенские ворота. Пригнув голову, я шел все быстрее и быстрее, а снег все продолжал кружить на ветру.
Дуглас Клегг
Оболочка мира
Дуглас Клегг — лауреат различных литературных премий и автор многих книг, среди которых «Козий танец» («Goat Dance»), «Заводчик» («Breeder»), «После жизни» («Afterlife»), «За час до темноты» («The Hour before Dark»), «Жрец крови» («The Priest of Blood»). Его рассказы публиковались в журнале «Cemetery Dance» («Кладбищенский танец») и в антологиях «Любовь в жилах» («Love in Vein»), «Маленькие смерти» («Little Deaths»), «Изгибы хвоста» («Twists of the Tale») и «Смертельные поцелуи» («Lethal Kisses»), переиздавались в сборниках «Лучшие современные ужасы» («Best New Horror») и нескольких выпусках «Лучшее за год» («The Year’s Best Fantasy and Horror»).
Клегг родился в Виргинии, а нынче живет в Коннектикуте со своим партнером, Раулем Сильва, и небольшим зверинцем, собранным из бездомных животных.
Рассказ «Оболочка мира» впервые вышел в сборнике «Машинерия ночи» («Machinery of the Night»).
1
— Пойду-ка я, вот что, — сказал мой брат Рэй.
Только сейчас я понимаю выражение его лица: он выглядел как человек, намеренный добиться своего во что бы то ни стало. Он был похож на енота: глаза, обведенные темными кругами, в каждом движении — готовность к драке. Однако я вспоминаю его лицо с теплотой — и дело не в улыбке или диковатом взгляде, но в том, что случилось дальше.
Это было в тысяча девятьсот шестьдесят девятом; как раз накануне человек впервые высадился на Луну, и поэтому мы гостили у дяди. У него был цветной телевизор, в который отец не верил до того самого дня, когда человек прогулялся по Луне. Семейный выход не задался, мой брат то и дело дерзил отцу. Когда мы проезжали мимо знака, на котором было написано «Узловая Вайдал», отец обернулся к Рэю и велел заткнуться, а не то ему придется идти пешком до самого Прюитта, где мы жили. Как бы желая показать, что говорит серьезно, отец сбросил скорость до десяти миль в час и двинул брата в плечо. Мама молчала. Она, как обычно, смотрела вперед, а я делал вид, что меня тут вообще нет. Узловой Вайдал назывались развалины автозаправки и древней забегаловки чуть поодаль от железнодорожных путей, саму станцию закрыли еще в тридцатые годы. Когда я был ребенком, мы с матерью останавливались там, чтобы пособирать хлам, который она отвозила своим торговцам, — например, изоляторы со старых телефонных столбов или детали бензонасосов. С тех пор как мне было четыре года, здесь ничего не изменилось — та же узловая, призрачное место, и табличка была цела, «УЗЛОВАЯ ВАЙДАЛ», — будто все это безжизненное пространство останется здесь навечно.