– Я сейчас вернусь, – сказал Бернхард уже от двери.
Люба подняла упавший стул. Судя по всему, Рождественский сочельник был окончен. Что и говорить, приятного в нем оказалось мало. Разве что спинка косули да настоящий брют.
Она накрыла блюдо с остатками мяса большой металлической крышкой. Наверное, надо было его куда-нибудь убрать, но Люба понятия не имела куда.
Бернхард вернулся через пять минут.
– Извини, Люба, – сказал он.
– Что извинять? – пожала плечами она.
– О, есть что. Мой отец не должен был портить тебе вечер своими… как это?.. Откровениями. Это может быть совсем не интересно тебе, знать про его молодость. Но, с другой стороны… – Он посмотрел на Любу тем прямым взглядом, который, она уже поняла, был у отца и сына одинаковым. А может, и не только у этих отца и сына. – С другой стороны, – повторил Бернхард, – мой отец сказал то, что для него самое главное. Это было с его стороны прямо и честно, а значит, уже не так важно, тактично это было или нет для праздничного вечера.
Люба не знала, что на это ответить. По правде говоря, ей это было и не очень понятно, и не очень важно.
– Куда убрать мясо? – спросила она. – И вообще все со стола.
– Я сделаю сам, – сказал Бернхард. – Ты помнишь, как идти в твою комнату?
– Да, – кивнула Люба.
– Я хотел бы прийти на ночь к тебе. Я могу это сделать? – спросил он.
«С ума сойдешь с их прямотой и честностью!» – подумала Люба.
Но в ту же минуту поняла, что ей все это нравится. Очень нравится! Она и сама не любила разводить антимонии вокруг очевидных вещей.
– Можешь, – сказала она. – Только через полчаса, ладно? Я душ приму.
Сегодня Клаус тоже выпил своего любимого кирша, но умеренно.
«Русский бы на трех рюмках не остановился», – подумала Люба.
Это было одно из тех немецких качеств, которые так и остались для нее необъяснимыми: немцы напивались не меньше, чем русские, а то и больше – и орали во весь голос, и с ног валились, пьяные, – но при этом она не знала здесь ни одного алкоголика и подозревала, что дело не в ее неосведомленности, а в том, что у немцев просто нет такой болезни или она встречается редко. Пьяницы – пожалуйста. Но зависимые – нет.
Когда она однажды поделилась своими наблюдениями с Бернхардом, он не нашел в них ничего удивительного.
– Просто у всех народностей различный состав ферментов, – объяснил он с обычной своей обстоятельностью. – Поэтому зависимость от алкоголя наступает по-разному. Тем, кто принадлежит к северным народам, достаточно выпивать понемногу в течение одной недели, чтобы их зависимость стала необратимой. А, например, у жителей винодельческих областей Средиземноморья ферменты работают очень эффективно, и хотя они много пьют, но алкоголь своевременно расщепляется. Германия тоже принадлежит к винодельческим странам, я думаю, это одна из причин того, что наши ферменты помогают нам не приобрести зависимость.