Или приплывала мысль о том, что, может быть, это все-таки не альтернативная история. Вдруг Сталин со дня на день готовит переворот, в ходе которого и придет к власти? Хотя логика подсказывала, что в этом мире слишком много отличий от реальности Сергея, что это и вправду оказалось прошлое. Те же червонцы, например.
— Никитич, — спросил Сергей, когда они присели отдохнуть под деревом, — Что за деньги «червонцы»?
— Цервонцы? Хорошие деньги, — Никитич отхлебнул воду из фляги, — Золотые. Раньше при царе их выпускали, сяцас большавики пецатают. Их, говорят, и за границей принимают. В Англии, во Франции, в Италии… В Эстонии хорошо бярут…
Скажи это, например, Данила, Сергей принял бы за большевистскую пропаганду. Но Никитич-то — человек деловой.
Советский червонец — конвертируемая валюта. Какое еще нужно доказательство того, что это — альтернативка?
Можно, конечно, взять трофейный кошелек с теми самыми червонцами и уехать в город. И что? Что ты в городе будешь делать? Без документов? Да первый же попавшийся мент сразу заметет. Пусть времена здесь немного полиберальнее, чем в нашем мире при Сталине, однако уж всяко пожестче, чем в двадцать первом веке. Тут наверняка и в поезд без паспорта не сядешь. Так что жить тебе здесь, Сярежа, до самой смерти. Или до войны.
Продолжай косить.
Дома, после работы, Никитич скинул рубаху и ахнул на себя ведро воды из колодца:
— Уах-ха-ха!!! Сярежа, остудись, если хоцешь.
Сергей вздрогнул при одном взгляде на ведро. Вода наверняка ледяная… Простудиться можно… А почему нет?
«Что я теряю? Простуда? Ну и что?!»
Сергей снял рубаху, взял ведро, крякнул — тяжелое, деревянное — и опрокинул на себя.
— Уах-ха-ха!!!
От холода даже сердце чуть не остановилось. А потом все тело накрыла горячая волна. Сергей почувствовал неожиданную бодрость. Казалось, можно вернуться и покосить еще столько же.
Ну вот, а ты боялся…
Никитич прищурился и осмотрел своего «плямяша». Тощий как хворостина, все ребра наружу, живот впалый. В чем только душа держится… Подкормить бы его, да нечем.
Ночью, перед тем, как уснуть, Сергей решил: жить в деревне он не хочет. С такой работой он и до войны-то не доживет. Значит, нужно уезжать. Чуть попозже.
В глубине души Сергей чувствовал, что не сможет уехать: здесь тяжело, но уже привычно — за две-то недели — еще немного и он не захочет ничего менять. Но планы строить не прекращал. Как и всю свою жизнь.
Во-первых, нужно в следующее воскресенье уточнить у Данилы насчет Гитлера: у власти, не у власти, есть ли здесь вообще такой. Может, ближе к сорок первому году нужно будет перебираться куда-нибудь за Урал. Чтобы война не достала.