– Я сказал, что мне нужна от нее расписка, – скрипучим голосом заговорил он. – Я-то понимал, куда она гнет. Я сказал, что всей душой готов ей помочь, раз она собралась замуж и у нее будут расходы. Но на этом точка. Если она попытается еще раз ко мне приставать, я обращусь в полицию, так что мне нужна ее расписка.
– Больше она не попытается, – сказала тихо Дебора. Все посмотрели на нее. – Салли я имею в виду. Она просто играла вами, дергала за ниточки и забавлялась, наблюдая, как вы пляшете. А уж коли к забаве еще и тридцать фунтов прибавится – совсем хорошо, но главное развлечение – посмотреть, как вы пыхтите. Но она не стала бы снова так забавляться. После первого раза новизна пропадает. А Салли любила пожирать свои жертвы свеженькими.
– Нет, нет, – Элеонора Макси протестующе развела руками, – она не была такой. Мы просто не знали ее по-настоящему.
Проктор оставил ее слова без внимания и вдруг улыбнулся Деборе, словно принимая ее в союзники.
– Это правда. Вы ее раскусили. Я был у нее на удочке. Она продумала весь трюк со мной. Я должен был принести тридцать фунтов тем вечером. Она заставила меня проводить ее до дома и подняться к ней в комнату. Отвратительно себя чувствовал – пробирался как вор. Тогда-то мы и повстречались с вами на лестнице. Она показала мне дверь на черный ход и сказала, что откроет ее для меня к полуночи. Я должен был спрятаться в деревьях, что за лугом, пока она не включит и не погасит свет в спальне – подаст сигнал.
Феликс расхохотался:
– Бедняжка Салли! Ну что за страсть к спектаклям! Она не могла жить без представлений, даже если это и обернулось бы смертью.
– В конце концов так и вышло, – сказал Далглиш. – Если бы Салли не пускалась в игры с людьми, она была бы жива по сей день.
– Она была сама не своя в тот день, – вспомнила Дебора. – Обезумела просто. Мало того что платье, как у меня, надела, еще притворилась, будто принимает предложение Стивена. Она, точно ребенок, норовила все сделать назло. Получала, видно, от этого удовольствие.
– Она отправилась спать в прекрасном настроении, – сказал Стивен.
И все замолкли, вспоминая. Где-то мягко и чисто пробили часы, затем прошелестела бумага – Далглиш перевернул страницу. Где-то там в прохладе и тишине тянулась вверх лестница, по которой Салли поднималась со своей кружкой в последний раз. Они прислушались – почти явственно раздались ее мягкие шаги, шорох халата по ступеням, раскаты смеха. Вдали в темноте чуть поблескивал луг, и свет от настольной лампы отражался в нем бликами, подобно ряду китайских фонариков в наполненной ароматами ночи. Мелькнуло белое платье, копна волос. Или это почудилось? Где-то там, над ними – детская, теперь опустевшая, белая и стерильная, точно морг. Мог ли кто из них решиться сейчас подняться, открыть дверь в детскую, не боясь, что на кровати лежит кто-то? Дебора, поежившись, сказала: