— Он так и сказал, сэр. Фосс ничего не знал. Для него это был сюрприз. Они понимали, что, когда Марден принесет ему посылку, Фоссу придется сделать вид, что он о ней знает.
— Ну, с посылкой покончим. Она наводит на определенные важные детали. По-моему, самое важное — то. что отношения между членами шайки оставляли желать лучшего. Двое подозревали третьего. Могли существовать и более глубокие разногласия.
Вернемся к истории, рассказанной камердинером. Он сказал, что Морис зарезал Фосса после ссоры, которую ему не удалось подслушать. Бедняга не знал, что удар был нанесен с большой силой, а Морис как раз в то утро вывихнул руку, даже не поехал на гольф. Конечно это еще не доказательство, но безусловно — повод для сомнения. Потом Марден сказал, что ему за дверью не было слышно, о чем они говорили, только их повышенные, сердитые голоса. Я провел эксперимент — с того места, где стоял Марден, псе было отлично слышно. Значит, намеренная ложь. После этого весь рассказ Мардена стал казаться мне подозрительным.
Что же па самом деле произошло в музее? Морис сбежал, Фосс мертв, Марден не расскажет. Остается самим реконструировать ход событий. Мое впечатление — это только предположения — таково. Марден подслушивал; в приоткрытую дверь ему была видна часть комнаты. Фосс успешно подменил один медальон. Чтобы отвлечь внимание Мориса, он попросил меч Мурамасы. Морис отошел, но не выпускал Фосса из виду. В этот момент Фосс подменил вторую копию. Морис вернулся с мечом — конечно при этом на рукоятке остались его следы. Стоявший за дверью Марден увидал это и взял на заметку. Морис вернулся к Фоссу и неожиданно почувствовал себя плохо. У него в руке был третий медальон; проходя мимо Фосса, он взял две копии, которые считал подлинниками, быстро прошел к сейфу и положил эти два, забыв про то, что третий — у него самого в левой руке. Потом захлопнул сейф и скрылся через тайный ход.
Инспектор посмотрел на него с явным недоверием.
— Разве может человек вот так ни с того ни с сею заболеть? Зачем ему нужно было срочно убегать?
Сэр Клинтон круто повернулся к нему.
— Вы когда-нибудь страдали ревматизмом, инспектор? Или невралгией? Или вдруг заболел зуб?
— Нет, — гордо ответил инспектор, явно кичась своим прекрасным здоровьем. — Никогда в жизни не было ни ревматизма, ни зубной боли.
— Тогда ничего удивительного, что вы не в состоянии понять. Подождите, когда прихватит невралгия. А если вы еще не поняли, что являетесь счастливым исключением из правила, спросите у друзей. Когда у вас приступ, вы прямо-таки сходите с ума, не меньше. Довольно часто мужчины даже не выдерживают этих мучений, кончают самоубийством, — и он многозначительно посмотрел па Армадейла.