Подобное обращение с коллекцией ошарашило сэра Клинтона.
— Ну что ж, если что случится, проблемы будут у тебя, а не у меня, пробормотал он.
— У Мориса, — поправил Сесил с оттенком горечи, которую сэр Клинтон в первый момент не заметил. — Я больше не имею никакого отношения к Равенсторпу. Я здесь живу — и только. После смерти отца все досталось Морису. У меня не больше прав на это имение, чем у вас. В любой момент меня могут выкинуть отсюда.
Сэра Клинтона озадачил тон Сесила. Вполне естественно, что Равенсторп перешел в руки Мориса, поскольку он старший — что об этом горевать? И все-таки голос Сесила выдавал нечто большее, чем простую обиду. В последних словах отчетливо слышалась злоба.
Несколько минут Сесил молчал, хмуро обозревая ландшафт. Сэр Клинтон тоже молчал, не мешая ему думать. Ему хотелось понять, что происходит, но пока Сесил не захочет сам рассказать, в чем дело, он не станет вторгаться в частную жизнь обитателей Равенсторпа. Даже на правах старого друга.
Однако шеф полиции обладал талантом вызывать людей па откровения, хотя сам никогда ни о чем не спрашивал. Поразмышляв, Сесил наконец повернулся лицом к сэру Клинтону.
— Кажется, я сказал и слишком много, и одновременно слишком мало, начал он. — Расскажу уж все. Об этом много говорят, рано или поздно вы бы все равно услышали. Уж лучше из первых рук.
Сэр Клинтон не напрашивался на исповедь — просто сидел и слушал.
— Вы хорошо знали моего отца, — заговорил Сесил после паузы, видимо, собирался с силами. — Смею утверждать, он был лучшим из людей. Никто не сказал в его адрес ни единого дурного слова, во всяком случае я бы — точно.
Сэр Клинтон с готовностью кивнул.
— Вся проблема в том, что он всех мерил по себе. Он не мог понять, что кто-то может быть не таким, что ли, правильным, как он. Он никогда не делал поправок на особенности человеческой натуры, если вы меня понимаете. И еще он придавал великое значение своим обязанностям главы семьи. Относился к ним серьезно и опекая множество людей, принимавших его заботы лишь на том основании, что они члены клана.
— Он был щедрым, я знаю, — подтвердил сэр Клинтон. — И еще он всегда доверял людям. Иногда чересчур.
Сесил взмахнул рукой, соглашаясь, и продолжил:
— Так же он перестарался с завещанием. После смети отца стать главой семьи предстояло, конечно, Морису; отец, само собой, считал, что все пойдет по-прежнему: глава семьи будет блюсти интересы всех членов семьи, и все будет тип-топ. Так отцу все виделось теоретически, и на основе этой теории он составил завещание.
Неожиданно Сесил выпрямился и яростно отшвырнул сигарету, на миг дав волю кипевшим чувствам.