– Мне нужно во дворец, прямо сейчас нужно, – попытался объяснить ему я.
Цаннер схватился за голову и даже пробовал ругаться со мной, пока наконец не сдался:
– Есть у меня одно средство – оно приглушит боль, но ненадолго, не больше чем на пару часов. Вообще-то его лучше не принимать, потом еще хуже будет, но если барон так настаивает…
– Снять боль – это хорошо, но мне нужна ясная голова, а если это какой-нибудь обезболивающий настой мака…
Цаннер серьезно обиделся, заявив, что хотя медицина в Империи еще и не достигла таких высот, как на моей родине, но здесь тоже понимают некоторые вещи…
Словом, выпил я это снадобье, имеющее мерзкий запах и не менее отвратительный вкус. Через несколько минут действительно почувствовал себя значительно лучше, боль куда-то ушла, а голова стала кристально ясной, и Цаннер благосклонно принял слова благодарности.
Проходя мимо зеркала, уже полностью готовый к визиту во дворец императрицы, я посмотрел на свое отражение. Бледность моего лица только подчеркивала красноту глаз и распухшую нижнюю губу, которая была моей единственной анестезией с самого Мойса.
Да и черт с этим, сейчас меня больше волнует, смогу ли я вообще попасть во дворец?
Но нет, во дворец я попал беспрепятственно, и даже угодил на бал.
Первым, кого я там встретил, был граф Коллин Макрудер. Граф полностью выдал себя, выронив из рук бокал с вином, которое кровавым пятном растеклось по белоснежным мраморным плиткам пола. Но мне было не до него, я искал глазами и никак не мог найти ее. По устремленным на меня взглядам давно уже все можно было понять, но я хотел увидеть ее в последний раз и услышать все от нее лично.
По толпе, окружавшей меня, пронесся шепот, и она расступилась, пропуская императрицу.
Янианна была не одна. Под руку ее держал мужчина, который удивительно ей подходил. Высокого роста, стройный, с лицом аристократа в тысячном колене и с такими же манерами.
Я видел герцога Мойского всего один раз, и было это перед самым моим отъездом. Он смотрел на нее с нежностью, а она смотрела на меня. В ее взгляде можно было прочитать все, что угодно, кроме того единственного, что я хотел бы там увидеть.
Я склонился в глубоком поклоне, закусив нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть от боли.
– Барон Артуа де Койн, мы рады видеть вас. – В ее голосе тоже было все, кроме радости. – Что-то вы очень бледны, вас ранили?
– Порезался, когда брился, ваше императорское величество, – ответил я и снова склонился в поклоне.
– Ну что ж, отдыхайте, выздоравливайте. Мы наслышаны о ваших заслугах. Герцог Иллойский писал о вас в самых хвалебных выражениях, настаивая на том, что заключение с вардами мирного договора – целиком ваша заслуга. Знаем и о Говальде, этом преступнике, переданном вами имперскому правосудию. Вы достойны награды, и она ждет вас. Выздоравливайте.