Я прошла через свое купе, хлопнула дверью, села на край дивана рядом с Хромовым:
– Ты спишь?
– Уже нет.
– Семка, зачем я такая живу на свете? Было бы лучше, если бы они только на себя надеялись. Они же к магам удачи не лезут в дом с просьбами.
– К магам не лезут даже самые отчаянные недоумки, – согласился Семен. – Маг в сознании обывателя, Реночка, – страшный зубастый хищный зверь. А ты – совсем другое дело, ты золотая рыбка. Крюк под жабры – и на солнышко, и уже ты должна просить их: «Отпусти на волюшку, все сделаю», – заныл Хромов, потянулся и сбил плед до пояса. – Ты, Ренка, существуешь не для строительства дворцов и пожалования столбового дворянства. Ты гарантируешь нам надежду на мир.
– Это как?
– Самое темное и беспросветное зло для страны, а часто и для целого ряда стран – война. Но происходит подобное, когда все игроки большой игры перешли критическую точку невозвратности, – совсем серьезно сказал Хромов. – Ты, Ренка, по идее способна видеть и эту точку, и еще много чего важного. Большие последствия иногда проистекают из очень мелких поводов и при неявных истинных причинах.
– Хромов, мне опять страшно. Да что же это такое? Семка, я ведь не трусиха.
– Это действительно страшно, – кивнул он. – Никто, даже птица, не может гарантировать разрешение противоречий. Но дать надежду способна только ты.
– Семка, так у нас мир. Везде вокруг.
– Именно так все и выглядит, – не стал спорить Хромов. – Реночка, мы едем в столицу. Бабушка Лео готовит нам приятный сюрприз, папа и мама тебя ждут, брат Санька ждет, малышка Полюшка ждет. Потапыч мечтает сразиться в бильярд, его Ромка разучивает цыганский романс и поет Надюхе… Кузен Рони небось опять купил тебе перчатки и намерен подарить, и я подозреваю его в худшем: он слишком ценит шпионские игры и готов от всей души объясниться в любви тебе, птице, как их важной составной части… Мари завалена делами, но почти наверняка у нее уже имеется действующий активный кружок суфражисток. Она тоже тебя ждет. Думай о хорошем.
Мне понравилось, как он всех наших уютно расписал и представил, словно рассадил с нами за одним столом в этом вот купе. Страхи сгинули, и вагонная пустота исчезла. В коридоре смеялись и переговаривались, старый проводник шаркал и просил уступить дорогу, молодой суетился и собирал заказы на ужин, часто и звонко повторяя: «Да-с»… Все узоры удачи за окном были такие обычные, знакомые, не опасные. Простенькие.
Поезд прибыл на центральный вокзал ранним вечером. Солнце, низкое и рыжее, плыло в розовом небе за высокими стрельчатыми окнами. Наши длинные тени шагали, циркулями ног вымеряя пространство до дальней стены. Поездов на главных путях было мало: начало августа… Сейчас люди еще не думают о возвращении с юга, а составы с отбывающими на отдых обычно отходят утром, они уже далеко.