Шон
Сегодня первый день ноября, а значит, сегодня кто-то умрет.
Я слышу стук в мою растрескавшуюся дверь и открываю ее.
— Как себя чувствует наш скармаутский герой в утро начала бегов?
Я пошире распахиваю глаза и поворачиваю голову в сторону Джорджа Холли, стоящего в проеме. Он окидывает взглядом обстановку моей маленькой квартирки; здесь, собственно, и нет ничего, кроме кровати, раковины и крошечной плиты, приткнувшейся под скошенным потолком, — и все это кажется лавандовым в слабом утреннем свете.
Я киваю Холли, это одновременно и приветствие, и приглашение войти.
— Здесь довольно мрачно, — замечает он, — И вид у тебя тоже мрачный.
После небольшой паузы он чуть выдвигает упаковочный ящик, стоящий рядом с раковиной, и садится на него, скрестив ноги. Свою красную кепку он кладет себе на колени и поглаживает ее, как какого-нибудь зверька.
— Не могу решиться, — говорю я. И закрываю глаза. — И мне нельзя входить в стойло Корра в таком состоянии, потому что он это почувствует, и тогда я, возможно, вообще не смогу заставить его выйти на песок.
— Это все из-за бегов? — спрашивает Холли, — Ты их боишься?
— Никогда прежде не боялся, — отвечаю я, не открывая глаз.
Холли продолжает расспросы:
— Это потому, что на сей раз на кону — Корр? Он действительно так тебе нужен, Шон?
Я прижимаю ладонь к лицу, пытаясь отыскать где-то в глубине себя тишину, которая должна там быть. Уверенность, которой обладал прежде каждый год, перед каждыми бегами. И каждое утро, когда я занимался любой из водяных лошадей.
— Или дело в свободе? Тогда не стоит так переживать из-за бегов. Поехали во мной в Штаты, и я сделаю тебя партнером в деле. Не старшим конюхом. Не главным тренером. Ты будешь свободным человеком — Я молчу, и тогда Холли говорит: — Ну вот, видишь? Значит, ты лгал мне, когда говорил, что тебе нужна свобода. Теперь мы выяснили: дело совсем не в свободе. Я назвал бы это прогрессом.
Я отворачиваюсь.
Снизу доносится шум суеты, охватившей конюшню в день бегов, но меня нет среди всех…
— То есть дело все-таки в красном жеребце? Если ты проиграешь гонку — ты проиграешь и его, таково правосудие Малверна? Но ты ведь выигрывал четыре раза из шести. Так что, полагаю, и не в этом тоже дело.
Я открываю глаза. Холли меняет позу под моим взглядом; ящик поскрипывает.
— Я дважды проигрывал Яну Прайвиту, он скачет на Пенде. На третий год он упал и потерял Пенду, а в этом году снова нашел. У Блэкуэлла — Марго…
— …а она черт знает как быстра, — опережает меня Холли.
— И еще есть та пегая кобыла. Я ее не знаю. Думаю, нам всем следует ее опасаться, И я думаю, что могу потерять все.