Пак
На песчаном берегу оказывается куда меньше народа, чем я того ожидала. Это момент перерыва между двумя малыми заездами, и на пляже только те кабилл-ушти, которые участвуют в следующем заезде. Все зрители, которые незадолго до того находились внизу, уже толпятся на утесах, подбираясь к краю обрыва настолько близко, насколько у них хватает храбрости. Небо над ними очистилось и теперь такое темно-темно-синее, каким бывает только в ноябре, а океан справа от меня выглядит как ночь.
Я не могу думать о том, что вскоре и мне придется скакать бок о бок с другими; если начну об этом думать, я не сдвинусь с места.
Я быстро нахожу стол распорядителей бегов — он стоит под прикрытием утесов; двое мужчин в шляпах- котелках сидят за ним, а на столе лежат свернутые, дразняще разнообразные цвета бегов.
Я торопливо шагаю по песку и подхожу к столу как можно ближе, чтобы не пришлось повышать голос.
— Мне надо получить мои цвета, — говорю я.
Я узнаю человека справа; он обычно сидит рядом с нами в церкви Святого Колумбы.
— Для вас ничего не осталось, — отвечает второй распорядитель.
Он складывает руки на стопке тканей.
— Простите, не поняла? — вежливо произношу я.
— Ничего не осталось. До свидания. — Он поворачивается ко второму распорядителю и говорит: — Что вы думаете об этой погоде? Сегодня достаточно тепло.
— Сэр, — окликаю я его.
— Я бы не стал жаловаться на жару, это уж точно, но мошкары наверняка не будет, — отвечает второй.
— Вы не можете просто сделать вид, что меня здесь нет, — говорю я.
Но они могут. Они продолжают говорить о пустяках, игнорируя мое присутствие, пока я наконец не проглатываю свои гнев и унижение и не сдаюсь. Я говорю им, что они — настоящие мерзавцы, но они и на это никак не реагируют, и я возвращаюсь обратно той же дорогой. На полпути к утесам я сталкиваюсь с Гэйбом. Ветер превратил его волосы в настоящее воронье гнездо.
— А где твои цвета? — спрашивает он.
Мне совсем не хочется признаваться ему в поражении, но приходится.
— Они не хотят давать их мне.
— Не хотят?!
Я складываю руки на груди.
— Да неважно. Буду скакать так, без цветов.
Но это все же важно. Пусть и не очень.
— Пойду-ка я сам поговорю с ними, — заявляет Гэйб.
Мне приятно видеть его праведный гнев, хотя я и не думаю, что он чем-то поможет. Но иногда помогает уже то, что кто-то разделяет твои чувства, — Это просто глупо!
Я наблюдаю за тем, как Гэйб подходит к столу, но уже по лицам распорядителей, смотрящих на него, мне понятно, что и он другого ответа не дождется. Я повторяю себе, что это не имеет значения. Незачем быть похожей на них. Незачем становиться одной из них.