Корр воодушевляется, почуяв кобылу; вместо того, чтобы замедлить шаг, он несется к ней, дрожа от возбуждения. Я не осмеливаюсь приблизиться к Кэт настолько, насколько того требует вежливость, и потому с расстояния в пятнадцать футов, придерживая танцующего подо мной Корра, говорю, стараясь, чтобы мой голос звучал громче ветра:
— Как мне тебя называть?
— Что?
Я спрашиваю:
— Тебя зовут Кэт или как-то иначе?
— О чем ты?
— На доске у Грэттона я видел «Кэт», но Томас Грэттон называл тебя не так.
— Пак, — отвечает она, и голос у нее кислый, как лимонный сок. — Это прозвище. И некоторые люди меня именно так называют.
Но она не предлагает мне присоединиться к этим людям.
Ветер, пронзительный, надземный, мечется у ее ног, приглаживая траву, путаясь в лошадиных гривах. Здесь, наверху, почему-то всегда сильнее пахнет рыбой. Через мгновение девушка добавляет:
— Я думала, в правилах сказано, что ты должен тренироваться на пляже.
Я не сразу ее понимаю, но потом до меня доходит, и я поясняю:
— В пределах ста пятидесяти ярдов от линии воды.
Что-то вспыхивает в ее глазах, и на мгновение она как будто забывает обо мне, осененная неким прозрением.
Я смотрю на наручные часы.
— А где другая лошадь? — спрашивает девушка.
Ее кобылка пытается ухватить Кэт за волосы, и Кэт рассеянно шлепает ее. Пони встряхивает головой в насмешливом недовольстве. Это игра двух близких существ, от которой на душе у меня становится тепло.
— Там, подальше.
Кэт рассматривает нас.
— Он всегда так носится?
Корр не перестает двигаться, он пританцовывает на месте, изгибая шею. Я уверен, он выглядит глупо, вот так распуская хвост перед ними. Вообще-то жеребцы кабилл-ушти предпочитают смотреть на сухопутных кобыл как на еду, а не как на подруг, но иногда какая-нибудь кобыла вдруг захватывает воображение жеребца, и он тут же превращается в идиота.
— Гнедая кобыла похуже, чем он, — говорю я.
Кэт корчит рожицу — наверное, ей смешно.
— Расскажи о ней.
— Она капризна и ненадежна, и она влюблена в океан, — отвечаю я.
Я поймал ее во время урагана, от соленой воды все мои кожаные ремни стали слишком скользкими, их было не удержать, тучи превратили небо в море, и наоборот, от холода мои пальцы едва шевелились. Кобыла попала в сеть рядом с лодкой, когда я только-только отошел от берега. Местные легенды гласят, что кабилл-ушти, пойманные во время дождя, всегда хотят быть мокрыми, но я в это не очень верю.
— Не слишком обнадеживающе, — замечает Кэт.
— Так оно и есть.
— Тогда зачем я здесь?
Я изучаю ее взглядом. И озвучиваю то, что меня мучает с первого момента, как я увидел эту девушку на пляже.