— Господи, да ты рано сегодня, — произнесла девушка.
— Должно быть, это из-за ледяной воды ты делаешь такое лицо.
— О да, и из-за этого же я и сама немного холодна, — с улыбкой ответила она, кладя скомканную пеньковую тряпку, которой только что терла чашу. — Как ты думаешь, сколько торговцев уже подходили со мной поговорить?
И все жаждали прибыли, несомненно.
Лоуренс понятия не имел, сколько торговцев в городе сейчас пытались нажиться на торговле мехами, но Ив, похоже, верила, что она и Лоуренс смогут получить прибыль. В голове у него мелькнула мысль: а так ли это? Еще один повод для беспокойства.
— А ты не можешь представить себе, что всех их тянет твоя красота? — спросил Лоуренс.
Разносчица хихикнула.
— Улыбки — золото, слова — серебро. Как ты думаешь, сколько неотесанных грубиянов совали мне медяки?
Слишком уж много их быть не могло, но и не единицы, несомненно.
— Должен признать, я тоже пришел спросить кое-что невежливое.
— Нисколько в этом не сомневаюсь. Только намекни торговцу, что он с тебя что-то может поиметь, и он непременно заявится. Ну, и что ты хочешь узнать? — похоже, тряпку она отложила не потому, что хотела поговорить с Лоуренсом, а просто чтобы вылить из чаши воду. Она наклонила чашу, в которой Хоро могла бы поместиться целиком, если бы скрючилась, и ее содержимое полилось на землю.
— Насчет Совета Пятидесяти, — без обиняков ответил Лоуренс. Вообще-то, если он так просто выложил, зачем пришел, он вполне заслужил быть выгнанным пинками, и жаловаться было бы не на что.
Но разносчица лишь пожала плечами и улыбнулась.
— Я слышала, они приняли решение. Говорят, они позволят покупать меха, но только не в долг.
В точности то, что сказала Ив.
Пока Лоуренс раздумывал, насколько ценны эти сведения, девушка ногой смела в угол виноградные шкурки и продолжила:
— Гости меня об этом всю прошлую ночь расспрашивали. Ей-богу, один-два могли бы хотя бы любовное письмо мне принести.
Вертя в голове новый факт, Лоуренс не думая ответил:
— Договор — единственное любовное письмо торговца.
— О, это правда, конечно, что когда любишь и любим, это живота не наполняет, — сказала разносчица. — Хмм, — добавила она неуверенно, потом величаво улыбнулась, словно давая понять: «Впрочем, для женщины это не совсем так».
Лоуренс сочувственно улыбнулся; он понимал, впрочем, что если будет ей подыгрывать, окажется в итоге не лучше, чем любой подвыпивший посетитель.
— Ну, мне достаточно взгляда, и я сыт. Думаю, я должен поблагодарить тебя за трапезу!
На мгновение разносчица застыла, потом игриво хлопнула Лоуренса красной от кухонной работы рукой.