.
Это еще один город, который основал Константин Великий. Говорят император построил его в честь своей сестры. Вряд ли Страбон имел на это право, но, применив силу, он превратил город в свою крепость и, похоже, теперь считал его своей столицей. Да уж, губа у него не дура, поскольку Константиана — очень красивый и густонаселенный город, а просторная и удобная гавань там ничуть не хуже, чем в портовом городе Перинфе, что стоит на берегу Пропонтиды.
Резиденция Страбона и praetorium находились под одной огромной крышей, охватывавшей, кроме этого, множество построек: казарм, складов, жилищ для рабов, конюшен и тому подобного, прямо как в Пурпурном дворце в Константинополе, хотя и не с таким размахом, разумеется. Смотревший на город фасад этого комплекса представлял собой плоскую, лишенную окон стену, однако внутри было множество маленьких садиков, внутренних двориков и довольно просторных плацев. Меня доставили в один из дворов, Страбон сказал, что тут я могу совершать прогулки. Двор этот тоже со всех сторон был окружен стеной, слишком высокой для того, чтобы я мог на нее взобраться; в одной из стен имелась дверь — там, разумеется, постоянно стоял стражник, — которая вела в мою темницу.
Окна комнаты выходили в один из садиков, но в это время года он был засохшим и пустынным, а на окнах красовались прочные запоры. Ко мне приставили и служанку по имени Камилла, которая должна была повсюду сопровождать меня; у нее имелась собственная крошечная комнатка. Едва ли Камилла подходила на роль служанки для принцессы, потому что она была всего лишь неряшливой и невежественной греческой крестьянкой. Вскоре я обнаружил, что она вдобавок еще и глухонемая, и понял, что именно поэтому ее и выбрали для меня, опасаясь, как бы пленница с ней не договорилась.
Покои мои едва ли можно было назвать роскошными, однако я жил и в худших условиях, меня, по крайней мере, не бросили в какое-нибудь темное подземелье. Я постарался, чтобы Страбон не заметил никаких признаков того, что я доволен или покорился, но, похоже, его абсолютно не интересовало, что у меня на уме.
— Надеюсь, тебе понравится здесь, принцесса, — сказал он. — Я очень на это надеюсь. Полагаю, твое новое жилище будет доставлять тебе — а частенько и мне тоже — такое удовольствие, что ты еще очень долго захочешь жить в этих покоях.
Да я и сам прекрасно понимал, что Страбон не собирается отпускать меня на свободу, даже если Теодорих покорно выполнит все его требования. Я знал это наверняка, потому что Страбон поделился со мной сокровенной тайной и нельзя было допустить, чтобы я ее кому-нибудь еще разболтал. Во время нашей первой встречи он признался, что не любит и презирает собственного сына и наследника, поэтому пребывание Рекитаха при дворе в Константинополе всего лишь уловка. Император Зенон полагает, что, держа молодого человека в заложниках, может манипулировать его отцом-королем, однако он заблуждается. Если бы я открыл Зенону правду, он наверняка лишил бы остроготов Страбона своей милости и приблизил бы к себе остроготов Теодориха или даже помог бы возвыситься какому-нибудь ничтожному королю другого германского племени. Поэтому отпускать меня ни в коем случае было нельзя.