* * *
Лично для меня эти события имели два последствия. Во-первых, между мной и Артемидором, прежде чем он отбыл из Рима, состоялся следующий разговор.
— Сайон Торн, — сказал он, — наш уважаемый поставщик рабов, Грязный Мейрус, уже достиг возраста своего прародителя Мафусаила, а потому желает оставить торговлю. Я прошу твоего разрешения посоветоваться с ним относительно того, чтобы назначить нового представителя в Новиодуне.
— Я разрешаю, — ответил я. — И более того, я скопил уже вполне достаточно, дабы безбедно провести остаток жизни даже в том случае, если я переживу Мейруса и Мафусаила, вместе взятых, а потому впредь не желаю заниматься работорговлей. Сам я никогда не хотел бы стать рабом, а потому больше не собираюсь нести ответственность за создание рабов. Вот, возьми-ка, Артемидор… я уже давно подготовил и подписал это… Я жалую тебе свое поместье в Новы.
Он развернул документ и буквально онемел от изумления, словно и не был греком.
— Как следует заботься о нем и о тех людях, что там живут, Артемидор. Они все были мне очень дороги.
Другое событие, задевшее лично меня, произошло чуть раньше, в тот день, когда я оставил Одоина лежать на мозаичном полу, а сам вернулся в дом Веледы, переоделся в свой лучший женский наряд и отыскал молодого красавца Гаката.
* * *
Прошло уже несколько лет с тех пор, как торговля, путешествия и далекие горизонты потеряли для меня свою привлекательность, то же самое произошло и еще кое с чем, некогда столь желанным и неодолимым, а теперь уже менее заманчивым, чем прежде. Акх, я знаю, что никогда не смогу полностью удовлетвориться и перестать заниматься любовью, однако с течением времени обнаружил, что плотские наслаждения уже не нужны мне в таких количествах и так часто. Это произошло вовсе не из-за отсутствия достойных партнеров. Даже теперь — как Веледа и, разумеется, как Торн — я мог подобрать любого партнера противоположного пола, если бы пожелал найти такового моего возраста. Но какой же мужчина или какая женщина, пора цветущей юности и красоты которых уже миновала, захотят лечь в постель с такими же, как они, старыми и поизносившимися любовниками.
Помнится, давным-давно в устье Данувия я видел старых супругов: муж и жена, Филейн и Баутс, выглядели совершенно одинаково. Теперь, глядя на мужчин и женщин, достигших моего возраста, я замечал, что то же самое происходит и с ними. За исключением платья, они почти ничем не отличались друг от друга. Некоторые мужчины были лысыми, а лица женщин покрывали волосы. Одни были костлявые, другие тучные, одни были больше покрыты морщинами, чем другие, но все они были одинаково мягкими, аморфными и, на мой взгляд, одинаково среднего рода. Мне совершенно не хотелось узнать, что у них под платьем, да и не было никакой необходимости это делать. Совершенно очевидно, что все обычные мужчины и женщины, если они прожили так долго, превращались во что-то вроде евнухов. Полагаю, это рано или поздно произойдет и со мной. Но ясно так же и то, что поскольку я никогда не был обычным человеком, то мне, к счастью, все же понадобится на это больше времени.