Затем Симмах сменил тему беседы, сказав более мрачным тоном:
— Я обеспокоен последними событиями и хочу спросить у вас, друзья мои, совета. Вчера прибыл гонец и привез послание от короля. Теодорих хочет, чтобы я поддержал в Сенате предложенный им закон против произвола ростовщиков.
— Ну и что же беспокоит тебя? — удивился Либерий. — По-моему, так очень нужный и своевременный закон.
— Разумеется, — ответил Симмах. — Что меня беспокоит, так это то, что Теодорих прислал мне уже точно такое же письмо больше месяца тому назад и я уже поддержал этот закон, произнеся длинную речь. Мало того, предложенный закон был поставлен на голосование и прошел большинством голосов почти месяц назад. Можешь спросить хоть у Боэция. Я никак не возьму в толк, почему же Теодорих повторяется?
Наступила тишина. Затем кто-то заметил снисходительно:
— Ну, с возрастом человек может стать забывчивым…
Симмах фыркнул:
— Я старше Теодориха. Однако не забываю надеть тогу, когда выхожу из latrina[176]. И уж наверняка не забыл бы о принятии важного законопроекта.
— Ну… — произнес кто-то еще, тоже снисходительным тоном, — королю приходится держать в голове значительно больше всего, чем нам, сенаторам.
— Это правда, — сказал Боэций, верный соратник короля. — Затянувшаяся болезнь супруги действительно подействовала на разум Теодориха. Король очень расстроен. Я заметил это. И Симмах тоже. Мы делаем все, что можем, чтобы скрыть его слишком серьезные промахи, но иногда Теодорих посылает гонцов, не советуясь с нами. Остается лишь надеяться, что он придет в себя после того, как королева поправится.
— Если Теодорих, даже в его возрасте, лишится брачных отношений, — вставил придворный медик, — то у него может произойти закупорка сосудов из-за сдерживаемых животных страстей. А хорошо известно, что это способно явиться причиной многих серьезных расстройств.
— Тогда, — заявил некий нахальный молодой патриций, — давайте пригласим короля на юг, в Рим. До тех пор пока его Аудофледа не выздоровеет и не будет способна снова исполнять свои обязанности, он может посещать новый lupanar госпожи Мелании. Это должно очистить его каналы.
Несколько молодых людей громко рассмеялись, сочтя шутку забавной, но гости постарше сердито одернули их за непочтительность, и больше уже имени Мелании в тот вечер никто не упоминал.
Однако в последовавшие за этим месяцы я продолжал постоянно слышать об этой женщине то от одного, то от другого из моих друзей и знакомых мужчин. Это были весьма состоятельные люди, примерно моего возраста и положения, обычно не склонные обсуждать свои личные дела. Теперь же они взахлеб рассказывали о тех фантастических женщинах, которыми наслаждались в доме на холме Эсквилин.